— Для меня было облегчением иметь возможность продемонстрировать это, — сказал Азминд с большей откровенностью, чем даже сейчас ожидал Жирар. — Не буду притворяться, что кто-то на флоте был доволен тем, что вы, чарисийцы, сделали с нами в проливе Даркос. — Его губы на мгновение сжались, а глаза потемнели, но затем он встряхнулся, и его рот расслабился. — С другой стороны, это было не совсем так, как если бы у нас был большой выбор, не так ли? Большинство из нас тоже это понимали. По крайней мере, те из нас, кто мог думать. И, — он обнажил зубы в натянутой улыбке, — с тех пор, как граф Шарпфилд вернулся домой, те из нас, кому это было трудно понять, похоже, обнаружили, что у них появилось довольно много, гм, свободного времени.
Сухой, как пыль, тон чисхолмца был таким язвительным, что Жирар фыркнул от удовольствия. Шарпфилд вернулся в Чисхолм с галерами, сдавшимися императору Кэйлебу, — хотя в то время он, конечно, был королем Кэйлебом — которые он «спонтанно» вернул Чисхолму еще до того, как сделал предложение руки и сердца королеве Чисхолма. С момента возвращения графа, и особенно с тех пор, как королева Шарлиэн приняла предложение Кэйлеба, Шарпфилд энергично атаковал две проблемы: сохраняющуюся коррупцию в его собственном флоте и проблему подготовки к слиянию чисхолмского и чарисийского флотов. В процессе довольно много чисхолмских офицеров внезапно оказались лишенными своих удобных и прибыльных заданий. В то же время те из них, кто, по-видимому, был готов сопротивляться слиянию, также оказались в срочном порядке освобождены от своих обязанностей.
— Справедливо, коммандер, — ответил флаг-капитан через мгновение. — Большинство чарисийцев понимают, как мало у Чисхолма было выбора в подчинении командам храмовой четверки. Мы знаем, что это была не ваша идея напасть на нас, и большинство из нас глубоко сожалеет о том, сколько ваших людей было убито или ранено в чужой войне. В то же время я не буду притворяться, что нет и чарисийцев, которые не совсем готовы просто простить и забыть. И, по самой странной случайности, те офицеры, которые разделяют это отношение, похоже, обнаруживают, что у них довольно много непредвиденного «свободного времени».
— Я подумал, что, вероятно, так оно и есть, сэр, — вращающееся кресло Азминда мягко скрипнуло, когда он слегка откинулся назад. — На самом деле, честно говоря, я не представлял, как это может быть по-другому.
— Нет, этого не может быть, — согласился Жирар. — Люди есть люди. Некоторые из них не смогут оставить прошлое позади, несмотря ни на что. Это не значит, что они иногда не пытаются этого сделать. Просто так оно и есть. Так что нетрудно понять, почему некоторым офицерам было бы… некомфортно от всех грядущих изменений, даже полностью игнорируя все религиозные последствия.
Говоря это, он следил за глазами Азминда, но чисхолмец только кивнул.
— Вы правы насчет этого, сэр. — Он пожал плечами. — Не думаю, что кто-либо в Чисхолме, за исключением, может быть, ее величества и барона Грин-Маунтина, когда-либо ожидал, что ситуация с «храмовой четверкой» достигнет апогея таким образом. Это действительно не помогло сгладить путь для объединения нашего флота с вашим.
Он сделал паузу и нахмурился на мгновение, затем покачал головой.
— На самом деле, это не совсем так, — сказал он. — Конечно, это создало проблемы для многих людей — я думаю, что у нас, вероятно, больше «приверженцев Храма» здесь, в Чисхолме, чем у вас в Чарисе, по многим причинам, — но другим людям это действительно помогло. — Он снова посмотрел в глаза Жирару.
— Знаете, чарисийцы — не единственные, кто мог видеть, что происходило в Зионе.
— Да, действительно знаю, — кивнул Жирар.
— Что ж, сэр, я не скажу, что кто-то здесь, в Чисхолме, радуется перспективе открытой войны с Матерью-Церковью, но вы можете быть удивлены тем, как много нас уже согласились с вами, «раскольническими» чарисийцами, по крайней мере, в принципе. И как только ее величество решила выйти замуж за императора, что ж…
Он замолчал, еще раз, гораздо более красноречиво пожав плечами, и Жирар снова кивнул. Дворяне Шарлиэн, возможно, были — или, по крайней мере, хотели быть — более капризными, чем дворяне Кэйлеба, но флаг-капитан пришел к выводу, что простолюдины Чисхолма любили ее даже больше, чем их чарисийские коллеги — Хааралда до его смерти. Это говорило о многом, и этот глубокий источник доверия и преданности привел ее людей вместе с ней. Это также помогло объяснить, почему демонстрация Кэйлебом того, что она действительно была его соправителем, а не просто его супругой, узаконила его собственную власть в их глазах так, как, вероятно, не могло бы достичь ничто другое.
— Скажите мне, коммандер Азминд, — сказал Жирар, задавая вопрос, который он явно не собирался озвучивать, когда сошел на берег для этой встречи, — как вы считаете, что ваши коллеги-чисхолмцы сейчас думают о чарисийцах?
— Сейчас, сэр? — Азминд усмехнулся. — Они по-прежнему уверены, что каждый из вас стремится к быстрому успеху, и, честно говоря, думаю, что многие из нас более чем обеспокоены всеми этими изменениями — всеми этими новыми видами оружия и способами ведения дел — которые вы, похоже, намерены внедрить. Конечно, когда вы только приехали, большинство людей здесь, в Черейте, немного насторожились. Они ожидали натиска менял, ростовщиков и политических прихлебателей, стремящихся извлечь выгоду из Чисхолма. Думаю, что, несмотря ни на что, были люди, которые верили, что предложение руки и сердца императора на самом деле было всего лишь уловкой, призванной позволить Чарису прибрать к рукам все, что стоит иметь здесь, в Чисхолме.
— По крайней мере, это многое меняется. По крайней мере, мне так кажется. Конечно, я могу ошибаться. — Он дернул плечами в еще одном коротком пожатии. — С того места, где я сижу, думаю, что то, что император должен был сказать до сих пор, в сочетании с тем фактом, что он не произвел абсолютно никаких политических изменений здесь, в Черейте, не привел ни одного из своих политических фаворитов из дома и не дал им никаких заданий, и тот факт, что он, барон Грин-Маунтин и королева-мать, очевидно, находятся в таких прекрасных отношениях, что это действительно развеяло большую часть этих подозрений. Тот факт, что ваши моряки и морские пехотинцы так щедро тратят деньги, тоже ничему не повредил. Во всяком случае, я не слышал, чтобы жаловался кто-нибудь из владельцев портовых таверн! Имейте в виду, я могу вспомнить немало лордов и леди, которым, вероятно, немного не нравится новый порядок, но это с лихвой компенсируется — по крайней мере, я думаю, — тем, насколько успокоились простые люди. Они всегда считали королеву — я имею в виду императрицу — своей, той, кому они могут доверить заботу о себе. Теперь большинство из них, похоже, готовы, по крайней мере, условно признать, что император чувствует то же самое, что и она. И думаю, что мы, по крайней мере, достигли точки, когда все, кроме самых закоренелых приверженцев Храма, готовы подождать, чтобы услышать его обращение к парламенту, прежде чем они действительно решат, что они о нем думают. Если он скажет то, что, как я подозреваю, он собирается сказать, доверие к ее величеству перейдет к нему — по крайней мере, временно — и они решат, что тоже могут доверять ему.
