— Я только хотел бы, чтобы у меня была дюжина архиепископов и епископов, которые были бы такими же надежными, как ты, — сказал ему Клинтан. — Лэнгхорн! Я бы согласился на шесть!
Рейно улыбнулся и склонил голову в легком поклоне, принимая комплимент. Затем он откинулся на спинку стула, держа бокал обеими руками и внимательно глядя на своего начальника.
Клинтан смотрел в окна от пола до потолка на кружащийся снег и ветер. Выражение его лица было почти восторженным, когда он созерцал ледяной поток белого цвета в течение почти трех минут. Затем, наконец, он повернулся к Рейно и откинулся на спинку своего стула.
— Ну что ж! — сказал он с видом человека, который наконец-то приступил к делу. — Я уверен, что ты читал все отчеты о захвате чарисийских торговых судов в позапрошлом месяце.
Он слегка приподнял бровь, и Рейно кивнул.
— Хорошо! Я был уверен, что ты это сделаешь. И поскольку ты это сделал, ты, несомненно, знаешь, что были определенные… трудности.
— Да, ваша светлость, — признал Рейно, когда Клинтан сделал паузу.
Конечно, архиепископ знал, что были «трудности». Каждый в Зионе знал об этом! То, что должно было быть упорядоченным захватом невооруженных или, по крайней мере, только легковооруженных торговых судов в качестве первого шага к закрытию всех портов материка от всепроникающего торгового флота Чариса, превратилось в нечто совершенно иное. Возможно, не везде, но то, что великий инквизитор с удовольствием назвал «трудностями», было тем, что чарисийцы собирались назвать «резней», когда до них дошло известие об августовских событиях в портовом городе Фирейд королевства Делфирак.
На самом деле, — поправил себя Рейно, — они, несомненно, уже называют так, учитывая тот факт, что по крайней мере некоторые из их кораблей спаслись и, скорее всего, поплыли прямо в Теллесберг. Архиепископ содрогнулся при мысли о том, что раскольнические чарисийские пропагандисты собирались сделать с таким количеством жертв среди гражданского населения. Одно можно сказать наверняка, — мрачно подумал он, — они не собираются преуменьшать то, что произошло.
И это, как понял Рейно, было тем, что действительно было на уме у Клинтана. Великий инквизитор говорил не столько о жертвах, сколько о необходимости поместить в надлежащий контекст ту роль, которую сыграла в захватах инквизиция. Немногие из этих приступов прошли так же плохо, как в Делфираке, или, по крайней мере, не так, как в этом случае. Лично Рейно находил последствия того, что произошло в Сиддар-Сити, во многих отношениях еще более тревожными. По словам агентов инквизиции, там все шло гораздо более гладко, чем в Фирейде… по крайней мере, до того момента, когда по какой-то неизвестной причине все чарисийские торговые суда одновременно решили… ускорить свое отплытие. Несомненно, было простым совпадением, что они решили сделать это до того, как лорд-протектор Грейгор удосужился официально издать приказ о выполнении инструкций Церкви по их захвату.
Конечно, так оно и было.
Не было никаких доказательств того, что чарисийцев предупредили, но кто бы это ни был, это должен был быть кто-то, пользующийся глубоким доверием лорда-протектора. Единственный реальный вопрос, занимавший Рейно, заключался в том, действовал ли информатор исключительно по своей воле, или же лорд-протектор Грейгор сам принял решение предать доверие Церкви. Учитывая тот факт, что его сотрудники каким-то образом не могли найти своего необъяснимо пропавшего главу государства и передать ему инструкции Клинтана в течение по меньшей мере двенадцати часов, Рейно скорее подозревал, что его бы не заботил ответ на его собственный вопрос, если бы кто-то его предоставил.
Кем бы ни был предатель, он действовал не совсем в одиночку, независимо от того, чья это была идея. Сиддар-Сити был не единственным сиддармаркским портом, где все чарисийские торговые суда таинственным образом отбыли всего за несколько часов до того, как власти республики должны были их арестовать. Возможности, которые возникали при этом, были гораздо более неприятными, чем несколько десятков мертвых чарисийских моряков в Фирейде.
— Не то чтобы мы могли ожидать, что так будет поступать кто-то еще в совете — или даже в ордене! — сердито подумал Рейно. — Имя Сэмила Уилсина с силой всплыло на ум, и адъютант едва успел напомнить себе, чтобы не поморщиться. Не то чтобы Клинтан не согласился бы с нелюбезными мыслями своего подчиненного, когда речь шла о викарии Сэмиле, однако если бы он решил, что выражение лица Рейно указывает на неодобрение архиепископом решения закрыть материковые порты для Чариса, это могло иметь печальные последствия.
— Что ж, — продолжил Клинтан, снова ухватив нить разговора, — как мы с вами уже обсуждали, важно, чтобы Мать-Церковь передала истинную версию событий в руки верующих, прежде чем там сможет укорениться любая ложь чарисийцев. Полагаю, что в данном случае это может быть особенно важно.
— Конечно, ваша светлость. Чем могу быть полезен?
— Это заняло больше времени, чем я мог бы пожелать, — откровенно сказал ему великий инквизитор, — но Тринейр и Дючейрн почти согласовали текст прокламации, в которой излагается то, что произошло, особенно в Фирейде, и присваивается статус мученика тем, кто был убит чарисийцами. Это все еще слабее, чем я бы предпочел. Например, это не доходит до объявления священной войны. Полагаю, что это действительно закладывает основу для окончательного заявления, но некоторые стороны все еще колеблются. Думаю, что Дючейрн на самом деле верит — или, по крайней мере, надеется, — что все это можно как-то исправить. Однако в глубине души даже он должен понимать, что ошибается. Это зашло слишком далеко. Инквизиция и Мать-Церковь просто не могут допустить, чтобы такого рода прямой вызов Божьей воле и Его плану относительно человеческих душ остался безнаказанным. И наказание должно быть суровым, Уиллим. Достаточно суровым, чтобы помешать кому-либо другому даже подумать о том, чтобы когда-нибудь пойти по их стопам.
Рейно просто кивнул. В том, что только что сказал Клинтан, было очень мало нового — кроме подтверждения того, что прокламация, которую адъютант ожидал в течение пятидневок, приближалась к готовности. С другой стороны, как бы ни нравилось Клинтану объяснять вещи, маловероятно, что он пересказал всю эту историю без какой-либо конкретной цели.
— Должен признаться, что то, что сейчас сильнее всего занимает мой собственный разум, Уиллим, — это не открытое неповиновение этих проклятых чарисийцев. О, очевидно, с этим придется иметь дело, но, по крайней мере, Кэйлеб и Стейнейр были достаточно опрометчивы, чтобы открыто заявить об этом. Они заявили о своей верности пагубным доктринам, которые Шан-вей использует для раскола Матери-Церкви, отметили себя для правосудия Церкви и Божьего возмездия. В свое время они тоже получат это правосудие и возмездие в полной мере.
— Но то, что произошло в Сиддармарке… это совсем другая история, Уиллим. Должно быть, кто-то очень высокопоставленный в правительстве республики предупредил чарисийцев. И хотя я полностью осведомлен обо всех дипломатических тонкостях, которые мешают Замсину выступить прямо и возложить на Грейгора ответственность, у меня не возникает особых вопросов относительно того, кто несет ответственность. Даже если он сам не отдавал конкретный приказ — а я бы не поставил кружку пива на такую возможность! — это должен был быть кто-то очень близкий к нему, и нет никаких признаков того, что он даже отдаленно близок к установлению личности преступника, не говоря уже о его наказании. Такого рода коварная гниль, та, что прячется за фасадом лояльности и почтения, смертельно опасна. Предоставленная самой себе, прячущаяся в тени, инфекция будет только становиться все более и более коррумпированной, пока мы не окажемся со второй, или третьей, или даже четвертой «Церковью Чариса» на руках.
