Невозможно было сказать, как кто-то вроде Брейнейра отреагировал бы на дневник Сент-Жерно, если предположить, что ему когда-нибудь представится возможность прочитать его. Что только подчеркивало силу аргумента Стейнейра против слишком быстрого раскрытия истины. Нет. Они должны были позволить лжи продержаться хотя бы немного дольше, по крайней мере, до тех пор, пока Церкви Чариса не будет предоставлено время подумать без стеснения тяжелой руки инквизиции.
Но настанет день, Лэнгхорн, — пообещал Кэйлеб призраку Эрика Лэнгхорна, в какой бы уголок Ада он ни был изгнан. — Этот день настанет. Никогда не сомневайся в этом. Мы с Мерлином позаботимся об этом.
Он искоса взглянул туда, где терпеливо ждал капитан Этроуз, эти «неземные голубые глаза сейджина» настороженно следили за любым признаком угрозы, даже когда его невидимые датчики над головой делали то же самое, и почувствовал знакомый прилив удивления и уверенности. Разум, мысли и душа, скрывающиеся за этими сапфировыми глазами, были даже старше, чем ложь. Нимуэ Элбан уже сознательно пожертвовала своей жизнью, чтобы победить ее; Кэйлеб Армак не сомневался, что сейджин, которым она стала после смерти, добьется успеха, сколько бы времени это ни заняло, чего бы это ни стоило.
Мерлин взглянул на него, слегка приподняв бровь, как будто почувствовал давление взгляда Кэйлеба. И, возможно, так оно и было. Кэйлеб, конечно же, не был готов накладывать ограничения на эзотерические чувства ПИКА! Хотя, теперь, когда император подумал об этом, было более вероятно, что Мерлин просто видел через один из своих невидимых «датчиков», как он смотрит.
Эта мысль тронула его губы мимолетной улыбкой, и Мерлин улыбнулся в ответ, затем вернул свое внимание к задаче сохранения жизни Кэйлеба.
И я должен перестать тратить время, пытаясь отсрочить неизбежное, и заняться своей собственной работой, — твердо сказал себе Кэйлеб. — Просто… я не хочу.
Он признался себе в правде, а затем обратился к главной причине, по которой не хотел этого делать.
Королева-мать Эйлана сопровождала Грин-Маунтина в доки, чтобы попрощаться со своим зятем. Теперь, когда он посмотрел в ее глаза — северные глаза, такие же серые и ясные, как само море Чисхолм, — он увидел то же понимание.
— Я не хочу уходить, — тихо сказал он ей, его голос почти затерялся в шуме ветра и воды и бормотании наблюдающей толпы.
— Знаю, ваше величество… Кэйлеб. — Она улыбнулась ему, ее серые глаза затуманились, и ее губы слегка задрожали, когда она улыбнулась ему. — Я тоже этого не хочу. Но если бы мы могли устроить мир так, как хотели бы, ничего бы этого не случилось, и мы с тобой никогда бы не встретились, не так ли?
— В Писании говорится, что мир устроен так, как того хочет Бог, — ответил Кэйлеб. И это, по крайней мере, правда, — размышлял он. — Думаю, мы бы все равно встретились.
— Возможно, и так, — сказала Эйлана. — Возможно, и так.
Она протянула руку, чтобы нежно коснуться его щеки, и он увидел, что ее глаза смотрят глубоко в его собственные, ища отголосок, отражение ее дочери. И он увидел, как выражение ее лица просветлело, когда она нашла его… даже когда он нашел ее двойника в ее глазах.
— Позаботьтесь о ней, милорд, — сказал он, переводя взгляд на наблюдающее лицо Грин-Маунтина.
— Конечно, ваше величество. — Грин-Маунтин слегка поклонился, затем выпрямился со своей собственной кривой, причудливой улыбкой. — Вы могли бы сказать, что у меня есть некоторый опыт в этом направлении.
— У вас есть, не так ли? — Кэйлеб улыбнулся в ответ, затем глубоко вздохнул. — А теперь мне действительно нужно идти. Если мы пропустим прилив, то, вероятно, не успеем на запланированную встречу с основным флотом. И если мы этого не сделаем, капитан Жирар и адмирал Лок-Айленд никогда меня не простят!
— Ну, мы не можем этого допустить, не так ли? — сказала Эйлана. Кэйлеб оглянулся на нее, и она покачала головой. А потом, совершенно без предупреждения, она обняла его и крепко прижала к себе.
Как и ее дочь, она была стройной женщиной небольшого роста, в то время как Кэйлеб был мускулистым мужчиной с широкой грудью. Эту грудь еще нужно было немного заполнить, но эти руки даже сейчас не могли полностью обхватить его. И все же, хотя они были тонкими, эти руки, почти хрупкими, он все же чувствовал в них силу самого Чисхолма. Его глаза расширились от удивления. Затем его собственные руки обняли ее, и он почувствовал, как ее голова покоится на его плече.
Оглушительный рев одобрения прокатился по толпе зрителей, и Кэйлеб задался вопросом, поверит ли хоть один представитель аристократии, что объятия были незапланированными, непредусмотренными. Он сомневался, что они это сделают, и ему было все равно.
— Моя дочь сделала правильный выбор, — тихо сказала она ему, поднимая голову и снова встречаясь с ним взглядом. Слезы заблестели, и он ослабил объятия настолько, чтобы вытереть их указательным пальцем правой руки. Она снова улыбнулась и покачала головой. — У меня никогда раньше не было сына, — сказала она.
— Все меняется, — сказал он ей.
— Да. Да, это так. — Ее ноздри раздулись, когда она глубоко вдохнула, а затем она отпустила его и снова отступила назад. — Но мы действительно не можем допустить, чтобы ваш капитан и ваш адмирал расстроились из-за вас, не так ли? Только не из-за чарисийского императора!
— Нет, не думаю, что мы можем.
Он еще раз коснулся ее лица, кивнул Грин-Маунтину, затем повернулся и зашагал по трапу к своему флагману сквозь сырой северный холод и одобрительный рев зрителей.
.V
Офис викария Жэспара Клинтана, Зион, земли Храма
Викарий Жэспар Клинтан, великий инквизитор Церкви Ожидания Господнего и отец-генерал ордена Шулера, поднял глаза от бумаг на своем столе, гневно сдвинув брови, когда резко открылась дверь в его роскошный кабинет в Храме. Верховный священник, который так бесцеремонно открыл ее, поспешно поклонился, и глаза Клинтана опасно сверкнули. Отец Данилд Фармир был одним из его доверенных секретарей почти восемь лет. Он знал, что лучше не врываться к своему патрону, даже не постучав предварительно.
— Что?! — громогласно начал Клинтан, но верховный священник действительно имел наглость (или отчаяние) прервать его.
— Я смиреннейшим образом прошу у вас прощения за столь внезапное вторжение, ваша светлость, — сказал Фармир, говоря так быстро, что слова выходили почти лепетом. — Я бы никогда этого не сделал, если бы это не было… то есть… я имею в виду…
— О, выкладывай, Данилд! — рявкнул Клинтан, и верховный священник с трудом сглотнул.
— Ваша светлость, викарий Замсин здесь!
Нахмуренные брови Клинтана удивленно взлетели вверх. — Здесь? — повторил он, его тон был настолько близок к недоверчивому, насколько это вообще возможно. — В офисе?
— Да, ваша светлость! — Отец Данилд кивнул почти судорожно, но в его голосе также слышалось облегчение. Как будто он был поражен тем, что получил ответ на свое сообщение, не будучи испепеленным на месте молниями хорошо известного характера Клинтана.
