Ведьма Кэндл криво усмехнулась и шагнула навстречу Кларе. Она соединила кисти рук, что-то прошептала, и из центра ее ладоней начали расти, увеличиваясь прямо на глазах, темно-зеленые стебли и увенчанные шипами извивающиеся лозы. В комнате вдруг поселился тлетворный запах болота.
Клара будто не замечала этого. Вжав голову в плечи, она покачивалась с носков на пятки и скалилась от боли и отчаяния.
— Помешанная, ты ничего мне не сможешь сделать! — презрительно бросила Рэммора и выдвинула ладони вперед.
Длинные колючие лозы начали стремительно удлиняться и поползли по воздуху к Кларе, словно щупальца. От этих лоз заветвились молодые отростки, раскрывая листья и разворачивая пурпурные корзинки цветков чертополоха. На пол закапал фиолетовый яд, с шипением прожигая доски.
Клара даже не попятилась. Будто в приступе безумия, она снова запустила пальцы в волосы и, дико крича, принялась вырывать их прядь за прядью, швыряя в ведьму Кэндл.
Волосы не падали на пол. Прежде чем они успевали опуститься, их будто подхватывали пальцы умелой пряхи и… да и не волосы это были больше! Клубясь в воздухе, черные и блестящие, словно выкованные из вороненого металла, нити стремительно наматывались, казалось, на невидимое веретено. Или, вернее, сами стали этим веретеном.
Клара замерла, глядя на заостренный черный предмет, висящий между ней и ведьмой Кэндл, а затем выдвинула вперед голову и дунула на него.
Колдовское орудие устремилось к Рэмморе. Все ее лозы одновременно ударили вороненое веретено, но оно вдруг остановилось и принялось танцевать в воздухе, наматывая на себя зеленые колючие стебли. Оно прыгало из стороны в сторону, вращаясь и петля за петлей накручивая на себя растения, росшие из рук ведьмы Кэндл.
Поняв, что колдовское веретено вот-вот намотает и ее саму, Рэммора негодующе рыкнула, хлопнула ладонью о ладонь, ее лозы в тот же миг увяли и осыпались на пол безжизненным пеплом.
И тут освобожденное веретено дернулось в последний раз, развернулось и со всей силы ударило ведьму Кэндл по лицу. А затем распалось и посыпалось вниз уже в виде обычных волос.
С виду Рэмморе досталось не так уж сильно — лишь кровь текла из разбитой губы. Но вот самолюбию младшей сестры Кэндл было больнее.
— Ну все, дрянь! Ты за это заплатишь…
Рэммора сплюнула кровь на пол и, растопырив скрюченные пальцы, будто потянула что-то за нити из камина. В тот же миг оттуда к ее ногам поползли с хрустом собирающиеся из угля черные корни, словно где-то в стене пыталось прорасти дерево.
София предостерегающе вскинула руку, но остановить ни ученицу, ни дочь она уже не успела. Клара не стала больше колдовать — она прыгнула к Рэмморе и схватила ее так крепко, что под пальцами хрустнули кости. А в следующий миг, с легкостью оторвав не ожидавшую подобного ведьму Кэндл от пола, словно та весила не больше пушинки, Клара швырнула ее в камин.
Тело Рэмморы исчезло в поднявшемся столбом пламени. Крик повис и оборвался, как веревка неудачливого висельника.
— Что ты наделала?! — закричала мама, глядя на уже по-настоящему утратившую разум дочь.
София была в ужасе. И медленно-медленно пятилась к кровати.
— Нет, что ты наделала?! — в ответ закричала, повернувшись к ней, Клара. — Как ты могла?! Как посмела сделать такое со мной?!
— Я пыталась спасти Кроу!
— Тебе удалось, проклятая старуха! Правда?! — Клара шагнула к ней. — Ты отняла у меня ребенка, ты отдала его этим тварям. Ты помогла им разорвать кровные узы между матерью и ее дочерью… Ты заставила меня забыть!
— Так было нужно, ты просто не можешь понять…
— Двадцать три года… целых двадцать три года я жила с дырой в груди. Ты вырезала мое сердце и скормила его этим чудовищам! Ты вырезала из меня мою дочь и отдала ее им! И смеялась надо мной, когда я… когда пыталась… Ты все знала! Все! Все это время…
— Ты ничего не понимаешь, дочка! Я пыталась защитить тебя!
— Будь ты проклята!
— Я всего лишь пыталась защитить…
— Вы сделали это со мной! Мой ребенок! Твари! Твари!
Где-то наверху вдруг раздался шум.
— Что? Что это такое?
София испуганно поглядела в потолок. Под крышей дома что-то происходило. Как будто кто-то волочил по полу ржавую пружинную кровать.
— Будь ты проклята, старая карга! — прокричала Клара, и голос ее изменился. Он стал пронзительным и резким, как птичий крик.
В тот же миг на пару этажей выше раздался грохот. Это вылетела выбитая крышка люка, ведущего на чердак. С лестницы донеслось карканье, и в спальню Софии влетела стая ворон.
Клара потянулась к ним, и птицы за какое-то мгновение объяли ее всю. Худая фигура исчезла — она стала частью сплошной тучи, состоящей из клювов, перьев, когтей и птичьих глаз. Клара словно превратилась в одну из ворон в этой стае.
— Нет! — закричала София, отшатнувшись к кровати. — Не трогай меня! Ты не посмеешь! Я ведь твоя…
Черная оперенная туча набросилась на старуху и поглотила ее. Ужасные рваные крики старой ведьмы раздавались совсем недолго.
Когда стих последний, то, что некогда было стаей ворон, поднялось под потолок, оставив после себя лежащее на кровати, изуродованное тело с развороченным лицом и проломленной грудью. Кровь капала на дощатый пол с когтей и клювов. Комната Софии Кроу наполнилась карканьем.
Выбив окно, вороний клубок вылетел наружу, под дождь, и поднялся к крыше Гаррет-Кроу. Ветер затрепал перья и хвосты. Свет далеких фонарей блеснул в десятках черных глаз.
— Карраа Кррау… — раздалось карканье из глубины вороньей тучи, и та распалась, превратившись в обычную птичью стаю. Из нее выпала женщина.
Удар.
Темнота.
Клара лежала в грязи пустыря. Ее руки и ноги были сломаны во многих местах, кости кое-где даже пробили кожу. Платье намокло от крови и дождя. Багровая лужа растекалась вокруг головы.
— Я ухожу, мама… — прохрипела она и умерла.
А потом вновь открыла глаза. Кости ее вернулись на свои места, кровь перестала течь изо всех ран, кроме прокушенной губы…
Без сил, не понимая, почему она до сих пор жива, Клара Кроу поползла по грязи к двери дома…
— Я ухожу, мама…
Глава 8. Гость поневоле
Рэммора Кэндл спускалась по широкой банковской лестнице и спотыкалась. И спотыкалась она даже чаще обычного, а все оттого, что каблук на одной из туфелек сломался — и так не вовремя (как будто это когда-то происходит вовремя!). Ко всему прочему Рэммору одолевало слишком сильное волнение, ее тело слишком болело, слишком много всего произошло…
Для нее все это было просто… слишком!
От головы ведьмы все еще поднимался дым. Ее волосы в некоторых местах неаккуратно топорщились, криво обрезанные так, будто она сама взяла ножницы и решила что-то подправить в прическе. Что ж, так и было. Она кое-что подправила…
