Первым делом Клара поставила казанок с водой над лампой — пока тот еще подогреется… а затем взялась за нож и принялась нарезать тыкву мелкими кусочками.
Взгляд Клары сам собой уткнулся в висящий на стене старый отрывной календарик. Из этого календаря были безжалостно вырваны все странички, кроме одной, число и месяц на которой закрывало большое чернильное пятно. Чуть ниже теми же чернилами почерком самой Клары было выведено:
Если родовое проклятие Кроу и существовало, то таким образом оно настигло Клару.
Она и сама не знала — не помнила, что произошло в тот день и что она потеряла, но при этом отчего-то была абсолютно уверена, что прежде не могла представить себе жизни без этой вещи. Лишившись ее, она все равно что умерла. Человек из нее ушел, его место заняла безразличная ко всему птица, та самая Ворона, у которой — вот ведь некстати! — такая короткая и никчемная память.
Каша тем временем уже томилась в казанке — Клара мешала ложкой варево, а мысли ее неслись в прошлое, ровно на двадцать три года назад, в тот день, когда это случилось.
В очередной раз в памяти всплыло то дождливое утро. Она сидит здесь, на этой же кухне, и в ярости вырывает страницы из календаря. Слезы капают на стол, их не остановить, им не прикажешь. Ей больно. Так больно, что хочется не просто плакать, а грызть стены. Ей больше незачем жить, ей теперь безразлично, какое завтра будет число. Она берет чернильницу и заливает Тот День навсегда. Как будто это может хоть что-то исправить. Сжимая зубы от горя, она выводит чуть ниже: «Я ее потеряла», а потом…
— А потом я просто сошла с ума, — пробормотала Клара. — Всего лишь свихнулась. Так говорит мама и… — Она втянула носом запах из казанка и поморщилась. — Ну вот, ты снова так задумалась, что каша пригорела!
Поспешно убрав казанок с огня, Клара заглянула в него — нет, все не так уж и плохо, она успела вовремя. Проворно зачерпнув кашу большой ложкой, Клара наполнила тарелки и, подхватив их, поднялась наверх, в комнату матери.
Стоило Софии Кроу учуять душистый сладкий (почти даже не прогорклый) запах каши, как она тут же привстала с кровати, где до того раскладывала перед собой какие-то непонятные камушки, засушенные пучки травы и сплетенные из крапивы мешочки.
«Должно быть, мастерит очередной бессмысленный оберег, защищающий от счетов за воду», — угрюмо подумала Клара, придвигая стулья поближе к крошечному колченогому столику.
— Что это у тебя там такое, мама? — спросила она, усевшись и взяв ложку. — Помогает от темных мыслей?
Старая и худая, как гвоздь из гроба, женщина прошаркала к столу, села напротив и осуждающе взглянула на дочь поверх очков в громоздкой оправе. В мутных стеклышках отражался огонек горящей на столе свечи.
— Ну конечно, ты не знаешь, что это, Клара, — с досадой в голосе сказала мама. — Ты же меня никогда не слушаешь. А между тем я не один раз говорила, что крапива обладает защитным свойством от злых умыслов. Ее только нужно правильно сплести…
— Ага, и слова особенные прошептать, — устало кивнула дочь.
— А как же, — не уловила иронии София Кроу. — Куда же без слов? Когда плетешь из крапивы, говорить нужно: «Стебель под стебель и стебель сверху. Злые умыслы сплетаю-переплетаю-завязываю. Тебя, незванку, от моего порога отваживаю. Да будет так!» Последнее лучше повторить три раза. Затем мешочек нужно отнести и оставить под дверью той, кого хочешь отвадить.
Клара едва себя сдержала, чтобы не закатить глаза.
— Были бы они у меня с собой, твои крапивные мешочки, мама, я бы положила их у ворот Кэндлов, — сказала она. — Я как раз шла мимо Крик-Холла и…
Мама ожидаемо вспыхнула.
— Как тебя туда занесло?! — воскликнула она. — Сколько раз я запрещала тебе подходить к тому дому?!
— Я пытаюсь найти нить, за которую можно ухватиться, чтобы вернуть мою память, — упрямо склонила голову дочь. — Если бы я могла все вспомнить сама, то не стала бы…
— Ты зазря подвергаешь нас опасности, а толку как не было, так и не будет! — зло проговорила София Кроу. — Вбила себе что-то в голову и оставить не можешь. Ищу то, не знаю что. Еще и где — у порога Кэндлов!
— Я тебе уже говорила: я знаю, что делаю.
— Знает она… Да ни черта ты не знаешь! Канун, Клара! Канун! Это будет не обычный Хэллоуин, я чувствую: Кэндлы разослали приглашения всем своим. Кто знает, что они замышляют? А ты, вместо того чтобы высматривать тех, за кем я тебя посылала, занимаешься своими глупостями, пытаясь отыскать то, чего и в помине нет! И никогда не было. Придумала себе…
— Не говори так! — Ярость исказила обычно спокойное и отрешенное лицо Клары. Мать говорила о Той Потерянной Вещи так презрительно, так уничижительно, что она попросту не выдержала. — Еще одно слово, мама, и я уйду! И ничего тебе не расскажу! Будешь сама бродить по городу и искать этих… этих людей!
Губы Софии Кроу задрожали.
— Прости. Прости меня, дочь, я не хотела…
Мать сняла очки и поднесла к глазам платок, сделав вид, будто вытирает слезы. Клара прекрасно знала, что никаких слез нет и в помине, — София Кроу просто испугалась, что она и правда ничего ей не расскажет. Впрочем, ссориться желания не было, и Клара просто кивнула, давая понять, что извинения приняты.
— Как дела в школе? — София Кроу сменила тему и зачерпнула ложкой немного тыквенной каши. Брезгливо скривилась и шумно понюхала густую рыжую жижу. — Тебя еще не раскрыли?
— Нет, конечно. Кто станет подозревать Ворону? Да и что можно взять с сумасшедшей? Сегодня я говорила с Томасом. Из всех Кэндлов он единственный, кому мне не хочется свернуть шею. Я даже чувствую, что немного привязалась к нему. Вернее, та часть меня, которой это не безразлично.
— Привязанность к любому из Кэндлов опасна, она до добра не доведет, Клара, — назидательно проговорила мама и, даже зажмурившись от отвращения, отправила первую ложку каши в рот. Проглотила. Поморщилась. — Я бы на твоем месте прекратила тратить впустую время. Чем он тебе поможет? Мальчишка мал, глуп и ничего не знает…
— Он далеко не глуп, мама. И знает больше, чем говорит. Томас не такой уж и простак.
— Ладно, оставим это. — София Кроу сжала ложку так крепко, что пальцы побелели, и перешла к тому, что ее действительно волновало: — Что насчет моего поручения?
— Увы, — сказала Клара. — Ты была права: они действительно в Уэлихолне. Я видела Шляпу на вокзале и Метлу в парке. Где остальные — не знаю, но раз эти две здесь…
— То и остальные не преминут объявиться, — закончила за нее мать.
— Кто они такие, мама? — испуганно спросила Клара. — Ты так и не сказала…
София Кроу промолчала, о чем-то раздумывая. Дочь предприняла вторую попытку узнать хоть что-то:
— Кто их позвал? Кэндлы?
