Томми дураком не был, но быть дураком и поступать по-дурацки — не одно и то же. По крайней мере, временами. К тому же как он мог просто уйти и сделать вид, что никакого исчезновения мисс Мэри не было, а проход с чердака кондитерской не вел в дом на пустыре в другой части города?! То, что с ним сейчас происходило, было настолько невероятным — попросту невозможным! — что у него и мысли не возникло взять и сбежать.
Томми прокрался обратно в прихожую и в нерешительности замер у лестницы — лестница эта совершенно не внушала доверия, и подниматься по ней не хотелось…
Он снова пожалел, что рядом нет Чарли. Вместе они уже давно обследовали бы весь дом, попутно раскрыв все тайны и разоблачив всех заговорщиков. С Чарли было бы не так страшно…
Томми боялся. По-настоящему боялся. Не так, как обычно — вполсилы, помня, что у него есть мама, которая скорее сама сделает Томми что-то плохое, чем позволит сделать с ним что-то плохое кому-то постороннему. Сейчас он боялся так, что его спина покрылась холодным потом. Томми вдруг вспомнилась мрачная поговорка, которую как-то сказала ему тетушка Мегана: «Если ощущаешь холод по спине — значит, кто-то прошел по тому месту, где когда-нибудь будет находиться твоя могила».
От этих мыслей стало еще страшнее… И все же Томми сжал зубы и двинулся наверх.
Лестница напоминала тесный рукав из-за близко подступающих со всех сторон стен и низко нависающего потолка. Вспотевшая рука касалась обшарпанных перил. Ступени хоть и скрипели, но как-то тихо, приглушенно.
Томми и опомниться не успел, как оказался на втором этаже. Лестница вела дальше, но Томми вдруг увидел то, что заставило его замереть на месте: на доски пола у дальней стены лился бледный, будто просеянный через ткань, свет. И лился он из щели приоткрытой двери.
Ага, вот и комната!
«И чему это ты радуешься? — раздраженно спросил себя Томми. — Вдруг там кто-то есть? И неизвестно, вдруг этот кто-то проголодался, а питается он такими вот любопытными».
Мальчика вдруг посетило пугающее предчувствие: ему совсем не понравится тот, кого он найдет за этой дверью. Откуда-то он знал, что там отнюдь не мисс Мэри.
Томми на цыпочках подкрался к двери, осторожно приоткрыл ее немного шире и просунул голову в образовавшийся проем.
Комната была не особо большой. Через единственное окно внутрь проникали отсветы далеких уличных фонарей. На стенах в резных овальных рамах висели какие-то пыльные картины — кажется, портреты. Темный пустующий камин, судя по всему, не зажигали уже очень давно. На каминной полке стояли покрытые пылью фотографии в рамочках.
То, что это место — спальня, выдавала громоздкая кровать с резными столбиками и провисшим пологом. На постели, ближе к изголовью, высились пирамиды подушек в ковровых наволочках, все остальное место на ней занимал ворох беспорядочно сваленных пледов и шалей.
В комнате вроде бы никого не было, и, расхрабрившись, Томми переступил порог. Слева от двери разместились небольшой столик и пара стульев. На столике стояли две тарелки с торчащими из них ложками и засохшими остатками — Томми втянул носом запах — тыквенной каши. Помимо тарелок, там была еще потухшая свеча и какая-то бумага с — мальчик прищурился, пытаясь разглядеть, — печатями и витиеватыми подписями.
Томми решил было подойти поближе, как в спальне вдруг раздался хриплый голос:
— Я вижу тебя…
В тот же миг дверь за спиной мальчика с грохотом захлопнулась.
Сердце Томми взяло билет в один конец и отправилось прямо в пятки. Он застыл, глядя расширенными от ужаса глазами на зашевелившийся на кровати ворох пледов и шалей, не в силах двинуться или хотя бы моргнуть.
«Ловушка! — пронеслось в голове. — Это ловушка! Меня сюда заманили! Меня съедят! И никто не знает, что я здесь! Мама меня точно убьет!»
Край вороха в изголовье кровати прямо на глазах перепуганного Томми начал медленно подниматься, как будто внутри находилась огромная просыпающаяся змея, неспешно разворачивающая свое длинное тело. Когда это жуткое существо поднялось на достаточную высоту, с него слой за слоем начали опадать шали, в которые оно было завернуто. Показалась голова…
Застывший от ужаса Томми ожидал увидеть огромные мушиные глаза, длинные усики, кривые жвала и что-то в том же духе, но ему предстала… обыкновенная человеческая, а если точнее — старушечья голова с неимоверно длинными белоснежными волосами.
Старуха села на кровати, облокотившись на свои подушки. Она сцепила узловатые руки-ветви и пронзила мальчика злым вороньим взглядом, отчего тот вдруг ощутил себя тряпичной куклой, которую выворачивают наизнанку.
Сухие потрескавшиеся губы шевельнулись:
— Ты думал, что, если будешь молчать и ходить на цыпочках, мне не услышать твоего жалкого сердечка?
Томми скривился — так он и знал, что сердце у него слишком громкое.
— Раньше я такие крошечные перепелиные сердца ела на завтрак, — заявила старуха. — А сегодня ты сам принес его мне на ужин? Отвечай!
— П-простите, мэм, — выдавил Томми и сам не услышал собственного голоса — настолько тот был тихим и блеклым.
— Я узнала, что ты бродишь по моему дому сразу же, как только ты сюда забрался, я слышала, как ты крадешься внизу, словно вор. Отвечай, гаденыш, зачем явился? Убить?
— Что?!
Томми попятился и вжался в дверь.
— Да, для этого ты слишком труслив, — подметила старуха. — Зачем тогда? Она не говорила, что пошлют подобное ничтожество. Она вроде бы забыла упомянуть. Но ничего, я у нее спрошу… при первой же встрече.
Томми не понимал, о ком старуха говорит, но сейчас его это не слишком-то интересовало. Он опасался того, что карга может выкинуть. Несмотря на свой возраст, она не выглядела немощной и в любой момент могла соскочить с кровати и наброситься на него.
Старуха будто бы прочитала его мысли:
— Знаешь, что в этом доме принято делать с незваными гостями, маленький проныра?
— Но я не незваный!
Томми так боялся, что начал спорить с очевидными вещами.
— О, что-то не припомню, чтобы высылала тебе приглашение! — Старуха даже затряслась от негодования. — Или было? Не помню. Хотя нет, точно не высылала… А ну говори, что здесь делаешь, пока не запекла тебя в пироге!
Томми вдруг отчетливо представил, как его с толком, профессионально готовят на крошечной кухоньке внизу. Как разжигают духовку, как замешивают тесто в огромной бадье, как повсюду летает мучная пыль и становится жарко, а противень умащивают маслом, чтобы Томми не пригорел.
— Я не хочу в пирог! — заявил мальчик.
— Тогда говори, — велела старуха.
— Я… я не знаю.
— Чего не знаешь? — удивилась женщина. — Зачем явился в чужой дом и бродишь здесь повсюду? Вынюхиваешь, небось, шпионишь? Хочешь вызнать все мои секреты? Но знаешь что? Не видать ей моих секретов!
