— Кому «ей»? — только и спросил Томми, по непонятной даже ему самому причине выделивший в словах старухи именно это.
— Замолчи! — рявкнула эта страшная женщина. — Хотя нет, лучше ответь-ка на вопрос, дружок. Или мне отрезать моим любимым кривым ножом твой молодой язык и спросить у него отдельно? Уверена, он будет посговорчивей…
Почему-то Томми сразу же поверил угрозам старухи. Его фантазия, как это зачастую и случалось в самые неподходящие моменты, разыгралась не на шутку. Он явственно представил себе собственный кровоточащий язык, который выплясывает на старухином верстаке и делится с ней всем самым сокровенным.
— Меня зовут… — начал было мальчик, но старуха зарычала и вскинула руку, скрючив длинные пальцы с острыми ногтями.
— Не смей, — процедила она. — Не смей осквернять мой дом этим именем. Я и так знаю, как тебя звать, маленький проныра. И я знаю, что ты здесь ищешь, но тебе его не найти, нет, не найти!
— Кого не найти? — не понял Томми.
— Неважно, — отрезала старуха.
— Но я ничего не ищу!
— И чем докажешь? Или тебе на слово полагается верить?
— Я не знаю, как сюда попал, — дрожащим голосом сказал Томми и вдруг выпалил все как на духу: — Я был в кондитерской. Нашел дверь на чердаке. Я зашел в нее, а потом выбрался из вашего шкафа.
Старуха, казалось, ничего не поняла. Она глядела на Томми, задумчиво хмуря седые брови. Ее губы беззвучно шевелились.
— Я просто шел за мисс Мэри, — всхлипнул мальчик.
— Какая-такая мисс Мэри? О ком ты там лопочешь?
— Она учительница у нас в школе…
— А, Клара… — догадалась старуха. — Это моя дочь.
— Почему Клара? И… ваша дочь? — Томми выпучил глаза. — Я не знал, что у мисс Мэри есть мама.
— А как она, по-твоему, на свет появилась? Вылезла из колбы, как гомункулус?
— Как кто?
— Неважно, — снова отрезала старуха. — Да, Клара — моя дочь. Бессмысленно тратит время и учит маленьких негодников в школе возле парка. — Она кивнула на каминную полку, и Томми посчитал это разрешением отлипнуть от двери, подойти и взглянуть на фотографии.
Он медленно и осторожно, будто пробираясь между волчьими капканами, подошел к камину, всякую минуту ожидая, что из его черного зева на него кто-то выпрыгнет. При этом Томми старался не выпускать старуху из виду — вдруг отвлекает, чтобы наброситься? А потом — пирог или еще что похуже…
И все же фотографии… Любопытно было до чертиков.
Мальчик вопросительно посмотрел на старуху. Хозяйка с усмешкой кивнула.
Томми аккуратно стер пыль с одной из фотографий. На ней были изображены две женщины. Одна — средних лет, другая — моложе. Но при этом обе высокие, стройные, в длинных пальто с меховыми оторочками и муфтами. И в широкополых шляпах. Стояли эти две дамы у шикарного автомобиля с вздернутыми крыльями. В одной из дам Томми с трудом узнал свою новую знакомую: старуха была лет на сто моложе, и во взгляде ее не читалось ни капли нынешней злобы, ни тени коварства — лишь величественность, как у королевы. Девушка, которую она держала под руку, была примерно возраста Кристины, может, чуть старше, и это… Томми потрясенно распахнул рот… это определенно была мисс Мэри! Только без очков и с другой прической…
— Нравится? — хрипло спросила старуха.
— Да, очень красивая… мисс Мэри очень красивая, — сказал Томми.
— Неужели? А погляди-ка на нее нынешнюю. Она там, за остальными.
Томми встал на носочки и нащупал рамочку, которая лежала за прочими так, словно фотографию запрятали подальше, не желая видеть. Сняв ее с каминной полки, он стер пыль и вздрогнул.
На него глядела та самая нищенка, которую он вчера видел у Крик-Холла! Тот же берет, то же бесформенное пальто, путаные нечесаные волосы едва ли не до пояса, вороватый, ожидающий подвоха или подлости затравленный взгляд. Вглядевшись в ее лицо, Томми с ужасом понял, что это действительно его мисс Мэри, но только опять же без очков, с другой прической и в другой одежде, а еще старше лет на двадцать, хотя из-за неухоженного вида — как будто на все сорок.
— Это она сейчас такая, — с издевкой сказала старуха. — Красавица. Моя Клара. Добренькая глупенькая Клара, которую все ненавидят. Мое самое большое разочарование. Уродина проклятая…
— Нет! — со злостью воскликнул вдруг Томми. — Не говорите о ней так!
Повисла не предвещающая ничего хорошего тишина.
Старуха, не ожидавшая подобной отповеди от мальчишки, застыла, а затем вдруг… расхохоталась.
— О, какие мы храбрые! Подумать только! А кто всего минуту назад трясся у порога, вытирая собой пыль с моей двери, а?
Томми, насупившись, молчал. Он сжимал в руках фотографию и не торопился ставить ее обратно на каминную полку.
— Да, Клара умеет очаровать, — сказала старуха. — Ее нелепая наивность и эта никчемная детская доброта настолько неподдельны, что не могут не покорить глупцов, и даже я порой забываю, как презираю ее.
— Почему вы ее презираете? — спросил Томми угрюмо.
— Ха-ха, любопытно? — ядовито усмехнулась старуха. — Но кажется, на этом праздничном подарочке не стоит твоего имени, дружок.
Томми вдруг вспомнилась тетушка Рэммора. Она не раз произносила эту фразу, когда он пытался у нее что-то узнать или получить.
— Моя тетушка Рэммора тоже так говорит, — сказал он.
— Наверное, это потому, что кое-какая малявка постоянно сует нос в чужие дела?
— Вряд ли из-за этого, — нашелся Томми. — Скорее она просто злая.
— Как у тебя все просто и легко выходит. — Старуха потерла сухие руки — дряхлая сухая кожа посыпалась с кистей, будто хозяйка дома перед этим опустила их в мешок с мукой. — Если не дают, что хочется, — злой. Хотя чего ожидать от… от… — она сморщилась, — Кэндла… Все Кэндлы разбалованные, высокомерные, тщеславные…
— Неправда!
— Вас никогда было не переспорить, — презрительно бросила хозяйка. — Неблагодарное это дело. Лучше скажи мне о Кларе. Зачем ты за ней шел?
Томми не собирался выдавать этой мерзкой страшной старухе свои секреты, поэтому попытался увильнуть:
— Ну, я хотел у нее кое-что спросить, а потом она…
— Что спросить?
«Вот ведь прицепилась!» — раздраженно подумал Томми.
— Кое-что, о чем она говорила на уроке.
— Правду говори!
И Томми неожиданно для себя признался. Слова будто сами собой соскочили с его языка:
— Я хотел узнать, откуда она знает о моем брате Викторе. И о том, что он репортер.
— Экая важность! — махнула рукой старуха. — Даже я знаю, что этот твой Виктор — репортер. Сбежал от мамочки в Лондон. Как ему казалось. Вот только так просто от нее никто не сбегает. Она и на том свете достанет, уж поверь мне.
