Библиотекаря хватились на следующий день после того, как Виктор с ним говорил.
Утром Кристина, как обычно, приехала на работу, а там, у входа в здание библиотеки, ее ждала прелюбопытная сцена. Миссис Айвз поглощала через нос уже, кажется, сотый фунт нюхательной соли, которой ее безуспешно пытались привести в чувство двое констеблей.
Завидев Кристину, старушка мигом ожила и принялась, стеная и путаясь в словах, описывать не столько произошедшее, сколько свои собственные эмоции от увиденного. Любому другому потребовался бы переводчик со старушечьи-визгливого, но Кристина знала миссис Айвз не первый день.
Она, как могла, попыталась успокоить архивистку и перевела ничего не понимающим несчастным констеблям с опухшими ушами то, что говорила старушка.
Миссис Айвз пришла на работу и увидела, что библиотека открыта, — словно мистер Гэррити ее открыл ни свет ни заря (или же вообще оставил открытой на ночь, чего за ним никогда не водилось). Она справедливо возмутилась, почуяла неладное, но не испугалась — миссис Айвз якобы слишком стара, чтобы пугаться (так она думала до того, как вошла в кабинет мистера Гэррити).
Вооружившись утренним выпуском «Уэлихолн-таттлер», миссис Айвз зашла в кабинет библиотекаря. Там-то она его и обнаружила…
Переводя слова старушки полицейским, Кристина похолодела, но архивистка договорить не успела. Из дверей библиотеки вышел старший констебль Диддс: он был бледен и судорожно вытирал проступивший на лице пот.
— Мэм, — начал он, — это совсем не смешно. Я понимаю, что Хэллоуин и все такое, но у нас перед праздниками и так забот хватает.
Оказалось, что полицейский был вовсе не испуган — скорее раздосадован. Когда коллеги поинтересовались, что там такое, мистер Диддс сообщил, что «библиотекарь, а возможно, и сама миссис Айвз просто решили подшутить над представителями закона: нарядили куклу из папье-маше в костюм и инсценировали с ней убийство».
Закончил он это все словами:
— Стыдитесь, мэм. В ваши-то годы — и такие шутки.
На что миссис Айвз возмутилась и, обозвав констеблей тупоголовыми красноносыми мальчишками, поклялась, что не врет и что в кабинете действительно лежит сам библиотекарь, мистер Гэррити.
Проводивший осмотр «места преступления» констебль напомнил миссис Айвз, что в прошлом году с ней под Хэллоуин также случился «инцидент»: тогда она вызвала полицию и сообщила, что у нее в кладовке кто-то роется.
— Но там и правда кто-то рылся! — заспорила было старушка.
— Да, мэм, — кивнул старший констебль. — Ваш сын. Расставлял на полках закупленные к празднику у бакалейщика консервы.
— Нет у меня никакого сына! — воскликнула архивистка.
На что старший констебль тяжко вздохнул:
— Мэм, у вас есть сын. Он полицейский. И прямо сейчас он стоит рядом с вами.
И верно, один из присутствовавших констеблей, долговязый и хмурый Джордж Айвз, качая головой, протягивал матери флакончик нюхательной соли.
— Нет у меня никакого сына, если он не верит родной матери! Там, в кабинете, лежит мистер Гэррити!
Мистер Диддс прервал старушку:
— Мэм, полагаю, вам лучше сегодня не идти в библиотеку. Айвз, доставь мать домой и завари ей чаю…
После этого констебли удалились. Сын увел миссис Айвз. Та никак не могла успокоиться — все оборачивалась и восклицала:
— Это он! Мисс Кэндл! Это точно он!
Кристина, ничего не понимая, зашла в здание библиотеки и отправилась прямиком в кабинет своего начальника. То, что она там обнаружила, действительно выглядело ужасно: посреди кабинета лежало тело, из-под него растеклась большущая чернильная лужа. Со стороны «мертвец» и правда очень походил на мистера Гэррити — он был в том же коричневом костюме, который библиотекарь носил все последние годы.
Кристина испуганно подошла ближе.
Досада старшего констебля тут же стала ей понятна — это, вне всякого сомнения, была бумажная кукла.
И все же Кристину что-то толкнуло вперед — осторожно ступая между чернильными лужицами, она подошла к «покойнику», склонилась над ним и засунула руку в карман его пиджака. С удивлением она вытащила оттуда его ключи. На кольце висело два ключа: один от библиотеки, а другой, вероятно, от квартиры мистера Гэррити.
Мистификация была как-то уж слишком продуманной и реалистичной — и вообще не в духе ее начальника.
Кристина спешно покинула библиотеку и отправилась к мистеру Гэррити домой — благо, он жил на соседней улице. Ключ подошел к двери. В крошечной квартирке было темно, холодно и пусто — с виду никто там не ночевал. Мистер Гэррити испарился…
Разумеется, Кристина подумала, что библиотекарь попросту сбежал, решив напоследок мрачно пошутить. Подобные «шутки» были далеко не в духе мистера Гэррити, но она списала это на то, что все эти годы он просто притворялся занудой и тихоней, чтобы однажды с шиком всех одурачить…
Виктору вся эта история очень не понравилась. В превращение Джима Гэррити в бумажную куклу поверить было сложно, но и его внезапный побег вызывал множество вопросов. При этом, слушая рассказ Кристины вчера во время интервью, Виктор отчего-то испытывал чувство вины. Словно это он был виноват в исчезновении мистера Гэррити. Или в чем похуже…
Недаром у него появилось нехорошее предчувствие, когда по возвращении из библиотеки он наткнулся на эти тыквы. Шутливая традиция Кэндлов внезапно перестала быть забавной: исчезновение мистера Гэррити как-то уж слишком подозрительно совпало с прибытием тыкв.
Была и еще одна странная деталь — та, о которой и вовсе не хотелось думать. Его брюки — те, в которых он ходил в библиотеку, — оказались странным образом перепачканы: вечером, переодеваясь у себя в комнате, Виктор обнаружил на них свежие чернильные пятна. А ведь он мог бы поклясться, что за время его работы в архиве ни одной капли чернил на одежду не попало. И все же испачканные брюки пришлось замочить и просушить над камином, при этом Виктор отчего-то чувствовал себя преступником, который торопится избавиться от улик…
Куда же исчез лучший друг отца?..
Помимо истории с исчезновением мистера Гэррити, Виктора сильно беспокоил и сам отец… Он тут же сделал несколько записей в дневнике, чтобы не упустить мысль:
«С отцом творится что-то неладное… Он вроде как где-то в доме, но в то же время словно бы и нет — как будто намеренно прячется. При этом он умудряется быть то тут, то там, но так и не попасться на глаза. А когда спрашиваешь о нем кого-то, все строят недоуменные лица и заявляют, что видели его неподалеку “совсем недавно”.
“Он только что ушел — вышел пройтись”.
“Я определенно видел его в коридоре”.
“Тетушка Мегана сказала, что говорила с ним пять минут назад”.
“Да вон же он! А, только что был здесь — видать, вышел в сад!”
