Шахим, как радушный хозяин, расплывается в радостной улыбке, обнимает Мира и жмётся, не зная, что делать со мной. У него в доме определённые правила в отношении женщин, но Дамиру вряд ли понравятся они в отношении меня. Муж не сядет за стол, зная, что я ем в соседней комнате, он не выпустит меня из рук, после вынужденной разлуки.
— Рад, рад, что вы наконец добрались до меня. Как ты себя чувствуешь, Вероника? — раскланивается араб, а я вспоминаю, как ненавидела его.
Удивительно, какие выкрутасы и причуды выдаёт жизнь. Человек, который всегда мечтал убрать меня с пути и примостить на моё место свою дочь, первым бросился помогать и искать детей и меня. Если бы не он. Если бы не его связи и длинные руки.
— Всё хорошо, — слегка склоняю голову в благодарственном жесте. — Спасибо вам за всё. Если бы не вы. Даже не знаю, как смогу с вами расплатиться.
— Да брось, Вероника. Тем более свои люди, почти семья, — подхватывает меня под локоть и ведёт в зал, украшенный оранжевой органзой и белыми гирляндами цветов. — Скорее всего породнимся скоро.
Породнимся? Дышать становится тяжелее, а сладкий запах цветов тошнотворно просачивается в нос и горло. Не уверена, что смогу отказать Шахиму в предложении подсунуть Миру вторую жену, после того, что этот мужчина сделал. Смогу ли сломать себя и делить любимого мужчину с кем-то, даже если это дочь человека, спасшего меня и моих детей? Не замечаю, как начинаю задыхаться, а стены комнаты обретают подвижность и кружатся вокруг меня.
— Ты чего, малыш? Давай дыши. Вдох… выдох… — спохватывается Дамир, удерживая ослабшее тело в равновесии. — Шахим не имеет ввиду вторую жену. Он знает, что мне никто кроме тебя не нужен.
Делаю глубокий вдох, болезненно сглатывая кислород, проникающий в лёгкие сладковатым дурманом. В голове шальной туман, судорожные скачки сердца замедляются. Смотрю на хозяина дома, безмолвно спрашивая, что тот имел ввиду.
— Да я, вообще о детях говорил, — нервничает Шахим и крутит руками, как будто лепит снежный ком. — У вас сын и дочь, у меня дочери и сыновья. Мы вполне можем рассчитывать на взаимовыгодный союз.
Глава 41
Дамир
Не выпускаю из поля зрения Нику, отслеживаю малейшую эмоцию на лице. Надо же так лохануться и не подготовить к встрече с Шахимом. Не думал, что хитрый лис уже с порога ошарашит Веронику предложением породниться. А она, бедная, за несколько секунд навыдумывала себе чёрте что, решила, что тот подсовывает мне вторую жену.
— Ты чего, малыш? Давай дыши. Вдох… выдох… — спохватываюсь, удерживая ослабевшее тело, сползающее на пол по мне. — Шахим не имеет ввиду вторую жену. Он знает, что мне никто кроме тебя не нужен.
Малышка расслабляется, доверчиво льнёт и вопросительно смотрит на Шахима, а до меня быстро доходит, что сейчас может взорвать ещё сильнее. Сомневаюсь в готовности Ники связать наших детей обещанием брака в таком возрасте. Если Глеб или Кира, вырастив, выберут себе других претендентов в супруги — от араба просто так не отбрехаешься, да и не выйдет после его помощи и поддержки.
— Да я, вообще о детях говорил, — нервничает Шахим и подливает масла в огонь. Вот кто мешает ему сейчас заткнуться и дать мне самому пообщаться с женой, подобрать правильные слова. — У вас сын и дочь, у меня дочери и сыновья. Мы вполне можем рассчитывать на взаимовыгодный союз.
— Союз? — у малышки белеют губы, а глаза становятся на пол-лица. — Дамир?
— Ник, ты не волнуйся. Ну не будем мы их заставлять. Познакомим, поддержим дружбу, вдруг выгорит, вдруг понравятся друг другу, — подталкиваю на диван и встаю перед ней на колени, удерживая зрительный контакт.
— А если Кире понравится, какая по счёту она будет жена? — переводит взгляд на лиса и вздёргивает дугой бровь.
Шахим мнётся, хмурится, понимает, что с Вероникой нельзя привычными способами общаться, как принято у него в доме. Я выполз из-под колпака, а мои дети лакомые кусочки, особенно с быстро меняющейся обстановкой в нашем мире.
— Первая будет? — неуверенно прощупывает правильность ответа, то ли спрашивая, то ли отвечая.
— И? — вторая бровь ползёт кверху, красиво концентрируясь у переносицы.
— И последняя, — уже увереннее констатирует Шахим.
— Хорошо, — соглашается малыш, а у меня отлегает от сердца. Гром, гроза, шторм и всё остальное, сносящее, разрушающее проходит мимо, слегка потрепав макушки. — И никаких наложниц и рабынь.
— Никаких, — активно кивает головой Шахим. — Никаких.
Мы спокойно обедаем, причём Ника, в разрез традициям этого дома, сидит с нами за общим столом, участвует в разговоре и, кажется, больше не чувствует неловкости.
— А Махмуд где? — нетерпеливо дёргает меня за руку. — Как он? Отошёл?
— Мальчишка с бойцами, — потирает бороду Шахим. — Отсыпается, отъедается. Прожорливый пацан.
— Можно его увидеть? — загораются глаза, и сразу становится гибкой, мягкой, пластичной, как кошка.
Стыдно, но глядя на неё, член напоминает о долгом воздержании, дёргается, наливается, пытается прорвать ширинку. На сколько меня ещё хватит, с учётом того, что сегодня мы ляжем в одну кровать. Смогу ли обнять, притянуть к себе и ничего не делать?
От гула в ушах не слышу, что араб ей отвечает, только вижу, как он встаёт, берёт Веронику под локоток, выводит из комнаты в сторону внутреннего двора. Как на привязи иду за ней, мысленно вылизывая тело. Вроде длинное, свободное платье, а я вижу каждый изгиб, каждую выпуклость, вижу, как шёлк струится по бёдрам, как заламывается складками при ходьбе. Ника очень похудела, но от этого не стала менее желанной.
Мы выходим на улицу, и Ника с криком «Махмуд» несётся по ступеням вниз. Она бросается к мальчишке, заметно посвежевшему и наевшему немного мяса, обнимает, тискает его и плачет. Он обнимает её в ответ, подхватывает, кружит, а Шахим рядом ухмыляется.
— Не ревнуешь? Смотри какой жених растёт, — хитро шепчет.
— К нему нет. Женилка не выросла, — уверенно отвечаю. — Что с парнем делать будешь? Оставишь себе, или мы заберём?
— Это, как пацан решит, — облокачивается на перила и прищуривает глаза. — Из него получится отличный воин, выносливый, сильный, хитрый. Он семь лет выживал в рабстве и выжил. Представляешь, какая в нём тяга к жизни?
Спускаюсь к жене, замечая заинтересованные взгляды отдыхающих вояк. Ника, как райский цветок, как солнце, ступает на землю и всё вокруг расцветает, сияет, окутывается теплом. Демонстрирую оскал, глядя зверем на похотливых мужиков, подхожу к малышке и демонстративно прижимаюсь к ней.
— Завтра полетим домой, — невесомо касаюсь губами к виску. — Махмуд, ты с нами, или останешься здесь?
— Здесь, — не задумываясь отвечает парень.
— Но Махмуд? — не понимает его выбора Ника, и я не понимаю. Условия у нас будут намного лучше, с нами он станет членом нашей семьи.
