До боли сжав мои запястья, Аугеранг поднял их над моей головой, после чего свободной рукой оттянул рукав платья, обнажая плечо. Его горячие губы коснулись моей шеи и начали медленно опускаться вниз, к ключице, обжигая своими прикосновения. А я… а я начала чувствовать, как внутри меня что-то отвечает на ласку демона, и это меня напугало. Всё получилось само собой. Я даже сразу и не поняла — когда ударила коленкой туда, куда ударять ни в коем случае было нельзя, — что только что натворила.
Аугеранг вздрогнул и, зарычав, наградил меня звонкой пощёчиной, от которой у меня потемнело в глазах. Удар получился таким сильным, что не устояв на ногах, я упала на пол. От боли и обиды хотелось плакать, но куда больше мне хотелось оказаться дома, в безопасности… Вот только дома у меня теперь не было.
— Не смей даже думать о том, чтобы снова ударить меня! — прорычал Аугеранг и, перевёл взгляд на свою руку, словно поражаясь тому, что только что поднял её на меня.
Но растерянность в его взгляде тут же сменилась раздражением и, схватив меня за руку, демон заставил меня подняться на ноги. Моё запястье с силой сжали, оцарапав когтями нежную кожу.
— Отпустите! — Я в отчаянье и с мольбой посмотрела на Аугеранга, боясь, что ещё немного и он сломает мне руку.
Слёзы сдержать не получилось и они горячими каплями начали стекать по щекам. Ещё никто и никогда не смел так со мной обращаться. На меня даже в детстве руку не подымали, наказывая лишь долгими нравоучениями и запретами на сладкое. Это ведь жестоко и низко, особенно для такого, как он, для принца, хоть и сумеречного.
Взгляд демона стал каким-то рассеянным и вроде бы немного удивлённым. Он как-то странно посмотрел на меня и нахмурился.
— Не трогайте меня! — Я безуспешно постаралась разжать сильные пальцы, от паники и страха теряя способность двигать собственными руками.
— И когда до тебя уже дойдёт, что ты принадлежишь мне? — как-то устало спросил Аугеранг, после чего чуть ослабил хватку.
— Я не ваша. Не смейте так со мной обращаться, — упрямо ответила, с какой-то глупой безысходностью, хоть и прекрасно понимая, что этим разозлю его ещё сильнее.
— Видно не скоро, — тихо прорычал Аугеранг, внимательно вглядываясь в моё лицо.
— За что вы так со мной? Вы ведь делаете мне больно. Неужели демоны и правда получают удовольствие от чужих страданий?
— За что я так с тобой? — Он рассмеялся, решив проигнорировать мой последний вопрос. — А ведь тебе просто стоило подчиниться мне, и тогда всё было бы по-другому. Но твоя глупая гордость и нежелание осознать своё жалкое положение…
— Ненавижу! — тихо произнесла, посмотрев ему прямо в глаза.
Мои слова, по-моему, смогли его задеть. Я увидела, как вздрогнули его плечи, как сжались в тонкую линию губы и потемнели глаза.
Я же невольно коснулась шеи, почувствовав лёгкое жжение, и, совершенно забыв о секрете данного «украшения», невольно постаралась сдёрнуть его с себя.
— Стой! — услышала я раздражённый голос Аугеранга, но было уже поздно.
Маленький кусочек металла послал по моему телу такой сильный импульс боли, что я не смогла его выдержать и почти сразу же провалилась в спасительную темноту, в последний момент почувствовав, как чьи-то руки подхватывают меня.
* * *
«Помнишь, что я сказал, когда тебя только привели?»
Слова Аугеранга зазвучали в моей голове, напоминая мне о нашем недолгом разговоре.
Не слишком-то приятно приходить в себя и снова слышать голос мужчины, которому ты теперь принадлежишь, и который надел на тебя подобие ошейника, словно ты какая-то собачонка. Шея до сих пор болела, и было такое ощущение, будто мою кожу ошпарили кипятком. А ещё мне почему-то хотелось прикоснуться к саднящему месту рукой, но я понимала, что от этого станет только хуже.
«Помнишь, что я сказал, когда тебя только привели?»
Помню. Как можно забыть эту встречу, его довольную, предвкушающую улыбку, и блеск ожидания в ярко-красных глазах? Он видно думал, что я буду без ума от радости, увидев, кому мне суждено доставлять удовольствие.
«Нар-р-римара, тебе просто надо быть хорошей девочкой и во всём меня слушаться, и тогда я не сделаю тебе больно».
И снова его урчащий голос прозвучал в голове. В тот момент его слова показались мне оскорбительными, я была слишком ошарашена происходящим и восприняла всё в самом чёрном свете, сразу указав Аугерангу к кому ему следует идти с такими предложениями. Но сейчас, после испытанной боли, мне даже жаль, что я не сдержалась и не подобрала более правильных слов. Мне стоило обезопасить себя, а не усугублять своё положение. Вот только тогда я ни о чём не могла думать, кроме как о своей семье и их поступке.
Родные ранили меня больнее, чем сумеречный своим «подарком». Как они могли так поступить со мной? Даже если их заставили, почему они со мной не объяснились? Почему не рассказали, что собираются сделать? Мне было бы не так больно, и я бы постаралась понять их. К тому же я успела бы подготовиться к тому, что мне суждено пережить.
Как же мне хочется открыть глаза и оказаться в своей маленькой комнатке, чтобы всё случившееся оказалось просто плохим сном. Но я знаю, что этого не будет, поэтому я всё ещё неподвижно лежала с закрытыми глазами, теша себя призрачными надеждами.
Когда же тело затекло, а боль в шее немного успокоилась, я всё же открыла глаза и с трудом привстала. И как ни грустно, но я всё также находилась в большой, просторной комнате, где вся мебель была сделана из чёрного дерева, пол выложен белой плиткой, покрытой извивающимися, словно руны, узорами, а стены выкрашены в красный, и также украшены непонятными мне закорючками.
Я лежала на огромной кровати, заправленной чёрными простынями и занимавшую добрую четверть этих мрачных покоев. С правой стороны был вход на широкий, полукруглый балкон, заставленный цветами и аккуратно подстриженными кустарниками, высаженными в разукрашенных резьбой горшках.
Единственное, что меня порадовало, так это отсутствие Аугеранга. Вот только моё платье оказалось с одной стороны порванным и теперь рукав неприлично свисал вниз, из-за чего плечо и грудь были немного оголены.
Я натянула на себя покрывало и внимательно посмотрела на сделанный из чёрного дерева шкаф. Интересно, этот лишённый чести сумеречный принц сильно разозлится, если я позаимствую его одежду, раз он столь нагло испортил мою?
Медленно встав с кровати, я подошла к шкафу и коснулась к серебряной ручки. Мой взгляд тут же опустился на руку и, увидев последствия встречи с демоном, я тихо застонала. Запястье приобрело устрашающе фиолетовый оттенок и сильно опухло. Вот только боли я не чувствовала, хотя мне было проблематично шевелить пальцами, которые я никак не могла до конца согнуть.
Смирившись с синяками, я повернула ручку, отворив дверцу шкафа, но только та открылась, как я услышала позади себя скрип двери.
