Сразу же после этого поведение обеих женщин резко изменилось.
— Вы действительно уверены, что у него были эти деньги? —
спросила миссис Краннинг примирительно.
— Должны были быть в его бумажнике, — сказал Милберс, — По
крайней мере, банкир утверждал, что он положил пять тысяч долларов в бумажник,
когда он получал их в четверг.
Нетти Краннинг и ее дочь обменялись понимающими взглядами.
Ева все еще сопротивлялась:
— Он не оставался с ним один в комнате. Ты же знаешь это,
мама.
— До того, как он умер, — сказала миссис Краннинг, — но…
— Мама!
— О, хорошо, хорошо! Ты начала первой.
— Да, но ты тоже под подозрением…
Миссис Краннинг, улыбаясь, повернулась к Берте:
— Конечно, миссис Кул, все это страшный шок для нас. Мы
сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь вам, если будет нужна наша помощь.
— Да уж, — сухо ответила Берта. — Нам предстоит еще много
открытий.
Библиотека представляла собой огромную комнату, уставленную
шкафами с набитыми в них книгами, многие из которых были в кожаных переплетах,
потемневших от времени. В центре комнаты стоял большой стол, заваленный
раскрытыми книгами. Посередине стола лежали блокнот и карандаш. Верхняя
страница блокнота была испещрена пометками, нанесенными неровным, неразборчивым
почерком.
Миссис Краннинг сказала:
— Я не думаю, что сюда кто-либо заходил, кроме мистера
Кристофера Милберса, попросившего разрешения осмотреть весь дом. Все осталось
так, как было при бедном мистере Милберсе. Он не разрешал никому и ни при каких
обстоятельствах притрагиваться к книгам или другим вещам, находившимся в этой комнате.
Книги должны были лежать в том порядке, который он избрал. Иногда я на
протяжении многих дней не могла вытереть стол, потому что он был заполнен
книгами, и мне не разрешалось их трогать.
— Вряд ли это могло быть тем местом, где человек решился бы
оставить десять тысяч, — заметила Берта.
Миссис Краннинг всем своим видом выражала согласие с этим
утверждением Берты.
— Я просмотрел пометки в блокноте, — сказал Кристофер
Мил-берс. — Там речь идет о войнах времен Цезаря. Ничего общего с предметом
нашей дискуссии. Вообще говоря, я нахожу их исключительно интересными…
Берта Кул отвернулась от него и пронеслась по комнате,
спешно осматривая все вокруг.
— Я думаю, — продолжал Милберс, — нам следует пойти в
спальню. Хотя, мне кажется, очевидно для всех, что наши поиски бессмыслены. Что
касается меня лично, я это рассматриваю как простую формальность, прежде чем
предъявить официальное обвинение.
— Против кого и в чем? — требовательно спросила Ева
Ханберри. Кристофер Милберс предпочел уклониться от прямого ответа:
— Решение этого вопроса предоставим детективу.
— Частный детектив, — презрительно фыркнула миссис Краннинг,
— не имеет права делать подобных заявлений.
— Она — мой представитель, — объявил Милберс, умудряясь
придать своим словам необыкновенную значимость.
Берта Кул не обращала внимания на развернувшуюся дискуссию.
В поисках денег ее охватил азарт, как собаку, идущую по следу. Она обошла
вокруг стола, рассматривая открытые книги, пробежала глазами по исписанным
страницам блокнота и воскликнула:
— На кой черт кому-то понадобилась эта чушь?
После некоторого молчания Кристофер Милберс решительно
возразил:
— Моему кузену это было необходимо.
— Хм! — издала Берта.
Еще раз воцарилось молчание.
— В этом столе имеются какие-нибудь ящики? — спросила Берта.
Совершенно очевидно, что там их не было.
— Я думаю, мы можем направиться в спальню, — предложил
Милберс.
Берта еще раз бросила взгляд на исписанные страницы.
— Для чего нужны эти закорючки?
— Вы имеете в виду записи? — переспросила миссис Краннинг.
— Да.
— Он давал их расшифровывать секретарю. Затем вновь
прочитывал их, чтобы поправить. После этого он переносил их в записную книжку.
У него было с дюжину записных книжек, помеченных датами, и когда он…
— А что же блокноты? — спросила Берта. — Судя по тому, как с
ними обращались, они быстро выходили из строя.
— Да, это так. Иногда я видела…
— Откуда он брал новые?
Миссис Краннинг указала на книжный шкаф:
— Письменные принадлежности хранятся там. У него всегда в
запасе были отточенные карандаши, и целый блок таких блокнотов, и…
Берта направилась мимо нее к шкафу. Она открыла дверцу и
посмотрела на ровные ряды всяких письменных принадлежностей, затем неожиданно
повернулась и спросила миссис Краннинг:
— Почему вы думаете, что Пауль взял их?
— Что взял?
— Десять тысяч долларов.
— Что вы, мне и в голову не приходило ничего подобного,
миссис Кул. Вы меня обижаете. Мне кажется, вы не поняли, что Пауль — мой зять и
очень ответственный…
— Он играет на скачках? — спросила Берта.
Мать и дочь испуганно переглянулись, что, собственно, и было
ответом на вопрос Берты.
— Хм! Значит, это так. Возможно, он и сейчас звонит своему
букмекеру. Слушайте, что я вам скажу. Если он что-нибудь значит для вас,
скажите правду. Если он взял деньги, возможно, у него еще что-нибудь осталось
от них.
Пауль Ханберри вошел в комнату, успев услышать последние
слова.
— У кого, — спросил он, — еще что-то осталось?
— Не важно, милый, — сказала Ева с поспешностью, очевидно
пытаясь скрыть тему разговора.
Лицо Пауля вспыхнуло.
— Послушай, — сказал он, — не думай, что меня можно легко
одурачить. Я уже давно чувствую, что я здесь лишний. Вы обе чертовски ловко
умеете болтать. Дьявол, вам следовало бы жениться друг на друге! Я думаю, тебе
никогда не приходило в голову, Ева, что, когда девушка становится взрослой и
выходит замуж, ей полагается…
— Пауль! — остановила его Ева. Миссис Краннинг сладко
проворковала:
— Пауль, сейчас не время и не место выяснять ваши семейные
отношения с Евой.
Ева Ханберри, желая отвлечь внимание, неожиданно
стремительно бросилась обыскивать шкаф.
— В конце концов, может быть, он что-нибудь и спрятал здесь,
— проговорила она торопливо, ее слова были слишком похожи на попытку сгладить
шероховатости неточно выполненного трюка. — В конце концов, он так много
времени проводил в этой комнате и, возможно…
