— И вы позвонили мне?
— Через пару часов. Сначала я никак не мог сообразить, что
же мне делать в этой ситуации.
— Вы не выходили из комнаты?
— Нет, я даже не просил их принести мне завтрак. Я повесил
на двери табличку «Прошу не беспокоить» и затаился в комнате. Если по радио
говорят, что вас разыскивает полиция…
— Так, теперь об этом, — сказала Берта. — Почему вы не
хотите, чтобы полиция нашла вас?
— Я ничего не имею против, — начал Кослинг, — но после того,
как я узнаю, что же все-таки произошло; по радио было сказано, что ловушка была
устроена для меня. Больмэн случайно попал в нее. Вот это я и хотел бы выяснить.
Я хочу узнать, кто собирался убить меня.
— Теперь мы добрались и до этого. Это дело рук слепого.
— Откуда вы это знаете?
— Способ, который был использован для устройства ловушки.
Сержант Селлерс изложил мне все очень подробно. Почти наверняка это был слепой.
— Я не могу этому поверить. Я не могу поверить, что
кто-нибудь из моих знакомых способен на такое.
— Вы кого-нибудь подозреваете?
— Нет. Мои знакомые все знают мой дом и людей, являющихся
членами нашего клуба. Не все члены нашего клуба слепы. У нас есть человек, у
которого нет обеих ног и одной руки. Только семеро из нас — слепые.
— Значит, кроме вас есть еще шестеро слепых. Все они были у
вас дома?
— Да. Все они были у меня. Все видели Фредди.
— Кто такой Фредди?
— Маленькая летучая мышь.
— Ясно. Давно она у вас?
— Достаточно давно. Из-за него я оставляю дверь открытой.
— Итак, Селлерс уверен, что ловушка была подстроена слепым.
Тогда у нас есть шестеро подозреваемых. Правильно?
— Допустим.
— Почему Больмэн вернулся в ваш дом?
— Я не могу понять этого. И, должно быть, он отправился туда
сразу же после того, как покинул меня…
— Абсолютно точно, — подтвердила Берта. — Значит, он решил
это немного раньше.
— Что значит раньше?
— Я не знаю, когда именно. Наверное, по дороге сюда. После
того как вы покинули Лос-Анджелес.
— Почему?
— Причиной может быть только одно. Что-то, что вы сказали
ему, было настолько важно, что он решил немедленно направиться к вам домой. Мне
приходят в голову только две вещи.
— Какие?
— Цветы и музыкальная шкатулка.
— О, я надеюсь, что ничего не случилось с моей музыкальной
шкатулкой.
— Думаю, все в порядке. Вы рассказали Больмэну о вашей
летучей мыши?
— Не помню.
— Эта мышь всегда живет у вас дома?
— Да. Фредди очень привязчив. Когда я прихожу домой, он
всегда подлетает ко мне, ласково касается лица. Мне нравятся летучие мыши. Я не
могу позволить себе держать собаку или кошку.
— Почему?
— Потому что они не могут сами о себе позаботиться. Когда
мне надо было бы уйти из дома, я вынужден был бы закрывать их дома, и потом, их
необходимо кормить, собаку надо выгуливать, кошку впускать и выпускать, когда
она этого требует, нет, я предпочитаю летучую мышь, которая сама о себе
заботится. Позади дома есть старый деревянный сарай, моя мышь там жила. Потом я
ее приручил, и она стала жить в доме. Я оставляю дверь приоткрытой, чтобы она
могла летать, когда ей этого захочется. Независимо от того, дома я или нет. Она
может вести свою собственную жизнь и заботиться о себе сама.
Берта неожиданно изменила тему разговора:
— Вы сообщили Больмэну, что я нашла Жозефину Делл?
— Да.
— Вы говорили, что у вас есть ее адрес?
— Кажется, да.
— И про то, что вы получили букет и музыкальную шкатулку?
— Да.
— Это обеспокоило его?
— Не знаю. Не могу сказать. Голос его не изменился.
Выражение лица я видеть не мог, как вы понимаете.
— Но что-то обеспокоило его. Он вернулся в ваш дом, чтобы
что-то взять или сделать, и попал в ловушку, которая была уготовлена вам.
— Этого как раз я и не могу понять. Берта встала и объявила:
— Черт побери, удивительно идиотская ситуация.
— Что именно?
— Да все. Вы знаете что-то, что мне так нужно.
— Но что?
— Не знаю. Идиотизм заключается в том, что и вы не знаете
этого. Что-то, чему вы не придаете особенного значения, что-то, что вы
упомянули во время разговора в машине по дороге сюда.
— Но что же это может быть?
— Это должно иметь связь с автомобильным происшествием.
— Кажется, я все вам рассказал.
— Именно так. Вам кажется, что вы все мне рассказали. И вы
не правы. Что-то значительное вы упустили, что должно иметь связь с большим
количеством денег и со многими людьми.
— Хорошо, что же нам делать? Пойти в полицию и все
рассказать?
— И позволить полицейским растрепать обо всем в газетах? Ни
за что на свете!
— Почему?
— Потому что у меня в руках дело, которое принесет мне
пятьдесят процентов от по крайней мере пяти тысяч долларов, и если вы думаете,
что я собираюсь бросить коту под хвост две с половиной тысячи, то вы просто
сошли с ума.
— Но какое отношение это имеет ко мне?
— В том-то и дело, что никакого. И это самое неприятное.
Придется вам посидеть со мной и поболтать. Просто болтайте. Старайтесь
вспомнить все, что вы обсуждали с Больмэном, не важно, что это было,
продолжайте просто говорить.
— Но мне надо что-нибудь поесть. Я не выходил отсюда и…
— Да, — нетерпеливо прервала его Берта. — У меня в чемодане
есть женское платье, которое вам явно подойдет. Вы сойдете за мою матушку. Вы
не очень хорошо себя чувствуете, поэтому идете медленно, облокачиваясь на мою
руку. Трость придется оставить.
— Думаете, у нас получится?
— Мы можем попробовать.
— Я хотел бы объявиться здесь.
— Почему?
— В случае… в случае, если полиция выдвинет мне обвинение в
убийстве Больмэна. Я хотел бы иметь доказательства, что все это время я был в
гостинице.
