— Ладно, я собираюсь ложиться спать. Вы поздно встаете?
— Да.
— Я обычно не встаю раньше девяти или полдесятого. Это не
слишком поздно для вас?
— Если судить по тому, как я чувствую себя сейчас, я могу
проспать целые сутки.
— Отлично, отправляйтесь и хорошенько поспите. Увидимся
утром.
Берта провела его через ванную в соседнюю комнату, помогла
снять женское платье, обошла с ним комнату, чтобы он смог привыкнуть к
расположению вещей в ней, поставила его трость около постели так, чтобы он
легко мог достать ее, и потом сказала:
— Спите крепко. Пойду тоже сосну.
Она вернулась к себе в комнату, закрыла дверь и
прислушалась, потом схватила шляпу и пальто, выскочила из комнаты, на цыпочках
прошла по коридору к лифту и спустя десять минут неслась на сумасшедшей
скорости в сторону Лос-Анджелеса.
Только после Помоны ей неожиданно пришло в голову, что она
поступила в точности так же, как Джерри Больмэн, и, возможно, по той же самой
причине. А в настоящий момент Джерри Больмэн успокоился уже навсегда.
Глава 26
Темнота, царившая на улице, была ей на руку. Подъезжая к
кварталу, Берта выключила фары и снизила скорость, перешла на первую передачу,
как при парковке. Она остановила машину у обочины, заглушила мотор и
прислушалась. Она ничего не услышала, кроме обычных ночных звуков, еще не
замерших в этот час: стрекот сверчков, лягушачий хор и другие таинственные
ночные звуки, которые не услышишь в густонаселенных районах города.
Берта достала из кармана свой фонарик. Освещая себе дорогу
тусклым светом фонарика, она направилась к дому.
Темный силуэт дома довольно неожиданно появился перед ней.
Она пошла по дорожке к дому, придерживаясь за поручень, подошла к крыльцу и
поднялась по ступенькам. Дверь была плотно прикрыта. Должно быть, полицейские
закрыли ее. Берта решила выяснить, закрыли ли они дверь на замок.
Она подергала за ручку. Дверь не открывалась.
Берта посветила своим фонариком и увидела, что в замке ключа
не было. Или полицейские закрыли дверь на щеколду изнутри, или замкнули ключом
снаружи.
Берта вынула из своей сумки связку ключей. Иногда они были
необходимы в подобных случаях, а Берта не принадлежала к тому типу людей,
которые испытывают какие-либо сомнения или неудобства по такому поводу.
Она принялась подбирать ключ. Четвертый ключ открыл замок.
Берта толкнула дверь и прислушалась, вглядываясь в темноту
дома, пытаясь определить, не угрожает ли ей какая-нибудь опасность.
Она не услышала ни звука. Берта посветила фонариком,
неосознанно направив его на то место ковра, где были пятна крови. Они
по-прежнему были там. Берта выключила фонарик.
Неожиданно она услышала какой-то шум. Похолодевшим пальцем
она пыталась нажать на кнопку фонарика. Звук приближался к ней, потом она
почувствовала, как костлявые пальцы сжались у нее на горле.
Она замахала руками, пытаясь оторвать руки вцепившегося в ее
горло человека.
Но ее руки хватались только за пустоту. Она еле удержала
равновесие и вскрикнула.
И только когда она закричала, ее горло оставили в покое. Она
услышала шум крыльев, и темный силуэт пронесся мимо нее и скрылся в глубине
дома.
— Фредди! — пробормотала она, задыхаясь. — Эта чертова
летучая мышь!
Она включила фонарик и принялась исследовать комнату, чтобы
убедиться, что не подстроена еще одна ловушка слепому на случай, если бы он
вздумал вернуться домой.
Теперь ей было легко представить, что случилось той страшной
ночью, когда Больмэн ринулся в дом слепого, чтобы найти музыкальную шкатулку;
он задел веревку, привязанную к курку, а не заметил ее потому, что очень
торопился заполучить ту вещь и вернуться обратно, пока его не хватились.
Дом был обставлен просто, но удобно. Кослинг поставил пять
кресел, предназначенных, очевидно, для своих гостей. Эти кресла с мягкими
сиденьями были установлены в гостиной полукругом. Напротив стены под окном
стоял низкий книжный шкаф со стеклянными дверцами, в котором не было видно
книг, как это бывает обычно в других домах, не валялись журналы. У окна Берта
увидела подставку и на ней шкатулку; она направилась туда и схватила эту
шкатулку. Когда слепой демонстрировал ее, Бертино любопытство было чисто
формальным. Сейчас она изучала ее очень сосредоточенно.
При свете своего фонарика Берта видела, что шкатулка сделана
из хорошего дерева и покрыта лаком. Снаружи была роспись, выполненная маслом, —
некая пасторальная сценка. На другой стороне — портрет молодой женщины, немного
полноватой с точки зрения современного понимания красоты, но, несомненно,
слывшей в свое время красавицей.
В некоторых местах краска и лак на шкатулке совсем
истончились, хотя общее состояние шкатулки указывало на то, что с ней
обращались бережно, как с ценной семейной реликвией. Не удивительно, что слепой
так дорожил этой вещью.
Берта внимательно изучила и поверхность шкатулки. Она не
нашла на ней никакого товарного знака. Разочарованная, она подняла крышку. И
тотчас же зазвучала мелодия «Голубых колоколов Шотландии», наполняя комнату
своими милыми звуками. Но на внутренней стороне крышки Берта сразу же
обнаружила то, что искала. На небольшой овальной пластинке было выбито: «Дж.
Стельмэн, редкий антиквариат». Берта закрыла крышку и поставила музыкальную
шкатулку на свое место. Музыка оборвалась. Она пошла было к двери, но потом
вернулась, чтобы стереть отпечатки своих пальцев со шкатулки.
По комнате заметались тени — Берта поняла, что это летучая
мышь, делая возле нее круги, то и дело попадала в луч света от фонарика. Она
явно соскучилась по человеческому общению, но чувствовала, что Берта — чужая.
Берта принялась размахивать руками, чтобы выгнать летучую
мышь на улицу и прикрыть за ней дверь, но мышь не хотела улетать.
— Давай, Фредди, дурачина. Иди отсюда. Я закрою дверь на
замок, и ты сдохнешь внутри.
Мышь, как будто поняв, что обращаются к ней, или просто
реагируя на звук человеческого голоса, подлетела к Берте и стала кружить над ее
головой.
— Улетай отсюда, — сказала Берта, замахиваясь на нее. — Если
ты только опять схватишь меня за шею…
— И что же вы делаете здесь, миссис Кул? — прозвучал голос
сержанта Селлерса. — Вы меня очень заинтересовали.
Берта отпрыгнула в сторону, пытаясь разглядеть сержанта.
Потом она увидела, что он стоит у крыльца, держась за поручни. На его лице
сияла победная улыбка.
— Ну так и что же, по-вашему? — огрызнулась Берта.
— Ограбление дома — серьезное правонарушение.
