— Выражайтесь яснее.
— Мне пришла в голову мысль, что, если вы останетесь здесь
на некоторое время, все значительно упростится.
— Вы не имеете права арестовать меня.
— Конечно нет. И я первым признаю это, миссис Кул.
— То-то, — сказала Берта с удовлетворением.
— Одну минуту, — остановил ее Селлерс, когда она встала со
стула. — Я не могу арестовать вас, но, безусловно, могу задержать за то, что вы
ночью проникли в чужой дом. Это — уголовно наказуемо.
— Но я ничего не украла.
— Мы не уверены в этом.
— Меня обыскали.
— Но вы могли избавиться от того, что прихватили с собой,
или, может быть, вы только готовили преступление. Знаете, миссис Кул, пожалуй,
я задержу вас на этом основании; кроме того, я хотел бы еще кое-что выяснить.
— Например? — спросила Берта раздраженно.
— Например, меня смущает ваше поведение вчера после полудня,
когда вы покинули офис. Вы спустились вниз по улице, сели в трамвай. Вышли, не
доезжая до Гранд-авеню. Мои люди следили за вами. Вы передвигались пешком или
на трамвае. Поэтому водитель решил объехать квартал, чтобы запарковаться на
противоположной от вас стороне улицы. Но тут неожиданно подъехала ваша машина,
и вы унеслись со страшной скоростью. — Селлерс нажал на кнопку, вызывая
надзирательницу. Когда она вошла, он сказал: — Миссис Белл, миссис Кул
останется с нами по крайней мере до утра. Устройте ее поудобнее.
На лице надзирательницы показалась торжествующая улыбка.
— С большим удовольствием, сержант, — сказала она и затем,
повернувшись к Берте, произнесла: — Пойдем со мной, милашка!
Глава 28
В коридоре раздались медленные размеренные шаги. Берта Кул,
сидевшая на краю железной кровати, услышала сначала позванивание ключей, потом
дверь отворилась. На пороге стояла женщина в потрепанной одежде.
— Здравствуйте, — проговорила она безжизненным голосом.
— Кто вы? — спросила Берта.
— Заключенная, заслужившая определенные привилегии своим
образцовым поведением.
— Что вам надо?
— Я должна проводить вас в приемную.
— Зачем?
— Не знаю.
— Пошли вы все к черту! Я остаюсь здесь.
— На вашем месте я бы так не поступила.
— Отчего же?
— Вам это просто не удастся.
— Пусть приходят и тащат меня силой.
— Не обманывайте себя. Они, конечно, могут так сделать. Но я
бы спустилась сама. Мне кажется, вас хотят выпустить.
— Я остаюсь здесь.
— И надолго?
— Пока.
— Вам от этого лучше не станет. Многие испытывают подобные
чувства, но вряд ли кому-нибудь, кто находится здесь, приходится лучше. В конце
концов вам придется выйти отсюда, и над вами просто посмеются. — Она говорила
ровным монотонным голосом, словно беседа отнимала у нее слишком много сил. — Я
помню такой же случай с одной женщиной; они приказали мне просто не запирать
дверь и сказать ей, чтобы она убиралась на все четыре стороны. Она просидела
здесь все утро. После полудня она наконец вышла, и они здорово повеселились.
Берта, не говоря ни слова, поднялась с кровати и последовала
за своей провожатой по коридору, потом спустилась на лифте вниз и прошла в
комнату, где какая-то другая, незнакомая ей надзирательница просматривала
бумаги.
— Вы — Берта Кул?
— Да, и для вас было бы лучше запомнить меня в лицо, потому
что я еще не раз собираюсь посетить вас. Я собираюсь…
Надзирательница вынула из ящика стола толстый пакет и
сказала:
— Это ваши личные вещи, которые изъяли у вас этой ночью,
миссис Кул. Посмотрите, пожалуйста, все ли на месте.
— Я собираюсь разнести ваше учреждение на мелкие кусочки. Вы
не имеете права так поступать со мной. Я — уважаемый человек, честно
зарабатывающий себе на жизнь, и я…
— Но пока, будьте любезны, проверьте, все ли ваши вещи на
месте.
— Я привлеку вас к ответственности!
— Да, миссис Кул. Несомненно. Но это не входит в мою
компетенцию. Если вы все же проверите ваши вещи…
— Вы можете думать, что вас это не касается, но очень скоро
вы на собственной шкуре…
— И когда вы намерены начать судебную тяжбу, миссис Кул?
— Как только встречусь с адвокатом.
— Но вы не сможете встретиться с ним, если будете здесь
стоять; для того же, чтобы выйти отсюда, вам необходимо проверить вещи.
Берта Кул разорвала пакет, вытащила оттуда свою сумку,
открыла ее дрожащими руками, заглянула внутрь, захлопнула ее и сказала:
— Все?
Надзирательница кивнула сопровождающей:
— Выход здесь, мадам. Берта склонилась над столом:
— Я много раз слышала о превышении власти со стороны полицейских,
но это…
— Вы были задержаны по подозрению в ограблении, миссис Кул.
По моим сведениям, это обвинение с вас снято, вас отпускают, но дело на
доследовании.
— О, я понимаю! Теперь вы пытаетесь запугать меня. Если я
что-нибудь предприму, то вы вытащите на свет это дело? Я…
— Я не сказала ничего подобного, миссис Кул. Я просто
сообщила, какие распоряжения я получила касательно вас. Так мы поступаем всякий
раз в подобных случаях. До свидания, миссис Кул.
Берта не сдвинулась с места.
— Я — деловая женщина. У меня уйма работы. Оторвав меня от
дел и продержав здесь целую ночь…
— Вы очень цените свое время?
— Безусловно.
— В таком случае не следует транжирить его, простаивая у
моего стола, миссис Кул.
— Я вовсе не собираюсь торчать здесь всю жизнь. Я хотела бы
только, чтобы вы передали сержанту Селлерсу, что его угроза на меня не
подействовала. Скажите ему, что он ответит мне своей головой, а вот теперь
действительно: «До свидания!» — Берта Кул направилась к выходу.
— Только еще один момент, миссис Кул.
— Что еще?
— Вы не сможете хлопнуть дверью. Мы установили
автоматическую защиту на этот случай. До свидания.
На залитой солнцем улице Берта испытала те же самые чувства,
которые обрушиваются на всех после заключения в подобных местах. Она
почувствовала особую свежесть воздуха, свободу перемещения, когда ты можешь
двигаться туда, куда только заблагорассудится, и ощущение это было острое и
очень радостное.
