Высокий человек с нагловатым взглядом и подпрыгивающей
сигаретой сидел в кресле, опустив плечи, скрестив ноги и засунув руки в карманы
брюк. Он нахально взглянул на Берту и спросил:
— Ну как, с чем вернулись?
— Что вы имеете в виду?
— Вы знаете, что я имею в виду. Вы получили заказ немного
потрясти страховую компанию?
— Я не за этим ходила, — ответила Берта.
— Да знаю, знаю. А что по поводу моего предложения? У нас
будет дело или нет?
— Должна отметить, что я слегка коснулась этого вопроса.
— Я понял. Двадцать пять процентов вам. Идет?
Берта раздраженно сказала:
— Вы не слышите, когда я говорю вам по-английски. Полагаю,
мне придется выучить китайский, чтобы вы меня поняли.
— Я останусь таким, каков есть, на любом языке, — заметил
он.
— Я могу предложить вам сделку. Плачу двадцать пять долларов
наличными за вашу информацию.
Он рассмеялся.
— Хорошо, тогда наш разговор надо считать оконченным, —
сказала Берта. — Я заплатила бы эти деньги из своего кармана, потому что она не
стала нанимать меня по делу со страховой компанией. Кроме того, она собирается
оговорить компенсацию в размере, покрывающем ее расходы на врача и потерянное
рабочее время. А это составит в сумме двадцать пять долларов.
— Это она собирается делать?
— Так точно.
— Но вы, естественно, образумите ее?
— Я, возможно, вообще не буду этим заниматься.
— Может быть, страховая компания заинтересуется моей
записной книжкой?
— Может быть. Попробуйте.
— Нет уж. Я не смог бы лжесвидетельствовать. Еще и поэтому я
не пошел к девушке, чтобы договориться лично с ней. Если бы адвокат узнал об
этом, он поднял бы страшный шум. Но личное конфиденциальное соглашение с вами —
это дело другое. Тогда, если бы судья спросил меня, пытался ли истец заплатить
мне, я бы мог скромно ответить, что обычной платы за свидетельство для меня
достаточно. Берта цинично рассмеялась.
— Двадцать пять долларов, — объявила она, — предел суммы,
которую она запрашивает в настоящее время. Я могу рискнуть и предложить вам
ровно столько же.
— Двадцать пять процентов, — настаивал он.
— Я же объяснила, что пирога, от которого можно было бы
отрезать кусок, еще нет и в помине.
— Ладно, может быть, мы поговорим попозже.
— Послушайте, — спросила Берта, — как я могу связаться с
вами?
Он, ухмыляясь, заявил:
— Никак, — и отправился к выходу.
Берта молча наблюдала, как за ним захлопнулась дверь.
— Будь он проклят, — сказала она. — С каким удовольствием я
врезала бы ему прямо по его ухмыляющейся физиономии!
— Почему же вы не сделали этого? — спросила Элси Бранд с
любопытством.
— Возможно, мне придется играть в одной команде с ним.
— Вы имеете в виду, что примете его предложение?
— Придется, если не подвернется что-нибудь получше.
— Почему? — продолжала удивляться Элси Бранд. — Почему вы
связываетесь с людьми такого сорта, особенно если они вам не по душе?
— Потому что там пахнет деньгами, — отрезала Берта и
направилась в свой кабинет, чтобы заняться утренними газетами.
Она была погружена в спортивные новости, когда на ее столе
зазвонил телефон. Берта сняла трубку и услышала голос Элси:
— Вы можете уделить несколько минут Кристоферу Милберсу? Он
говорит, что знаком с вами.
— Милберс… Милберс? — Берта повторила имя несколько раз и
наконец вспомнила. — Да, я знаю его. Что он хочет?
— Он не сказал.
— Пригласи его.
Кристофер Милберс вел себя еще более манерно, чем в комнате
Жозефины Деля.
— Надеюсь, что я не оторвал вас от чего-нибудь важного? —
сказал он извиняющимся тоном.
— Что вы хотите? — спросила Берта.
— Мисс Делл сказала мне, что вы — детектив. Я был страшно
удивлен.
— Да, мы занимаемся частными расследованиями.
— «Детектив» звучит более романтично, чем «следователь», не
правда ли?
Берта холодно посмотрела на него:
— Никакой романтики в этом деле нет. Это работа, и у меня ее
сверх головы. Что вы хотите?
— Я хотел бы нанять вас. Я не знаю ваших расценок.
— Это зависит от характера услуг и количества денег, которые
собирается выручить клиент. — Теперь в ее глазах появился интерес.
— Вы не возражаете, — спросил Милберс, — если я расскажу вам
все по порядку?
— Я слушаю.
— Видите ли, мой кузен Харлоу был человеком довольно эксцентричным.
— Догадываюсь.
— Это был индивидуалист по натуре. Он хотел жить по
собственным законам: никому не подчиняться и никого не подчинять. Его отношения
с родственниками были, скажем, окрашены такими тонами.
— Он был женат? — спросила Берта.
— Его жена умерла десять лет назад.
— Есть дети?
— Нет.
— Вы — единственный родственник?
— Да.
— Расходы на похороны? Кто возьмет их на себя?
— Похороны завтра. Он будет похоронен здесь. Я получил
телеграмму о его смерти только в понедельник вечером. Меня не было в городе, и
поэтому возникли определенные сложности, чтобы доставить ее мне. Я полагаю, вы
можете оценить деликатность решения, которое я принял по поводу похорон?
— Я ничего не понимаю в похоронах, — сказала Берта. — Зачем
вы пришли ко мне?
— Да-да, я уже подхожу к этому. Я говорил вам, что мой кузен
был эксцентричным человеком.
— Да.
— Среди прочих вещей он, например, никогда не мог решиться
хранить деньги в установленных для этого местах.
— Черт побери! — воскликнула Берта с экспрессией. — Это не
эксцентричность. В этом есть определенный смысл.
Кристофер Милберс сложил ладони вместе, выгнув пальцы в
суставах.
— Эксцентричность или разумность — назовите это как вам
угодно, миссис Кул, но мой кузен носил крупные суммы денег у себя в кармане,
например. Я знаю это точно. У меня есть письмо от него, где он пишет об этом.
Ему казалось, что в любое время может возникнуть потребность в крупных суммах.
Более того, в четверг он снял еще пять тысяч долларов со счета. Он собирался в
пятницу посетить аукцион редких книг.
