Мы зашли в здание из красного кирпича. В отличие от уличной обстановки, внутри место для репетиций можно было назвать уютным. Площадь была не особо большой, но здесь были высокие потолки, поэтому пространство казалось объемным, а хорошая акустика чувствовалась даже от произносимой речи. За счет приятного освещения мебель смотрелась достаточно стильно на фоне красных кирпичных стен без отделки. Здесь было все необходимое: несколько диванов, круглый стол со стульями, тумбы, заваленные различным по-своему интересным хламом, и, конечно, установка с инструментами у дальней стены.
Ну а обитатели этого незамысловатого пространства оживляли его и вызывали стойкое желание остаться и понаблюдать за ними. Оба гитариста группы что-то бессвязно бренчали, сидя на своих местах. В это время Сэм и Питер со сноровкой заядлых театралов препирались, стоя у барабанов.
Помимо парней из рок-группы в гараже было еще несколько человек. Две девочки нашего возраста тихонько переговаривались, удобно разместившись у окна на широком подоконнике. И еще три парня играли в покер за столом. Мне показалось, что эти парни были старше, больше похожи на студентов.
— О, привет, девчонки! — помахал нам Дэвид, отложив гитару.
Гитарист подошел к нам, рассказал немного об этом месте, о том, что где находится, спросил, хотим ли мы что-нибудь выпить и попросил чувствовать себя, как дома. Тем временем, до нас доносился диалог Сэма и Питера.
— Неужели, сука, так сложно держать ритм?
— Медленно слишком. Сядь и сам играй, раз такой умный. Эти римшоты в начале вообще бесят, все портят нахуй.
— Ага, хуевые римшоты у тебя. Убираем, замени на что-то свое. Доволен?
— Буду доволен, когда мы выберем другую песню для прослушивания, а не этот сраный медляк.
— Кончай ломаться, как девочка, Пит. Твое вступление должно быть четким, а ты все портишь нахрен. Сбиваешь ритм, Терри не может подстроиться. Давай партию без римшотов. Я слушаю.
Пока Дэйв и Келли завели какую-то неинтересную тему о дороге и том, через какие тернии мы сюда добирались, я с любопытством смотрела на фронтмена и барабанщика. Питер нехотя сел за установку и стал играть свою медленную партию. По лицу этого викинга было видно, что он страдает от такого скучного ритма. Сэм в этот момент был похож на надзирателя в камере пыток. Когда барабанщик сбивался, фронтмен делал хлопок и орал “еще раз!”, “заново!” или что-то похуже, совершенно не стесняясь в выражениях, типа “ты когда трахаешься, также спешишь?”. Мне показалось это жестоким по отношению к другу и участнику группы.
— Не обращай на них внимание, Лина, — заметил мое замешательство Дэйв, — Это происходит всегда, стоит Сэму придумать что-то новое. С Питом сложно, но в конце концов, он подстроится и найдет свой ритм.
— Да уж… А мне казалось, на репетициях происходит что-то вроде обмена мыслями и импровизации.
— Раньше мы так и делали, когда только сколотили группу. Каждый играл свое. При встрече мы старались это сочетать и выдумывать синглы. Но такими темпами далеко не уедешь. Слышала когда-нибудь плохой гаражный рок? Это мало похоже на приятные звуки, — рассмеялся Дэйв.
— А вы что, друг друга знали и раньше? — спросила Келли.
— Да… Это странный вопрос. Ты про то, что Сэм типа новенький в школе?
— Ну да.
— Мы знаем друг друга с раннего детства. Он живет тут всю жизнь, просто уезжал на пару лет учиться в Великобританию. И оттуда же привез вдохновение и кучу собственных нот, которые мы пытаемся разучить уже несколько месяцев, — развел руками гитарист.
— А зачем такие сложности? — не унималась я, продолжая слышать мат со стороны музыкальной установки. — Разве это не для удовольствия все? Это же хобби.
— Сэм задался целью найти продюсера. Мы с парнями его в этом поддерживаем. Хотим попробовать. Будем участвовать в прослушиваниях и выступать везде, где только можно: от школьной сцены до любых забегаловок.
— Ого! Вы такие молодцы! — расплылась в улыбке Келли.
— Пока еще нет. Работать придется много, Келли, — укоризненно произнес Дэйв.
Мне все больше симпатизировал этот парень. Пожалуй, он был самым разумным и приятным из всей группы.
— Все, Дэйв, барабаны починили. Давай сюда! — крикнул Сэм. — Прогоним еще раз.
— Извините, дамы!
Парень подошел к своей гитаре и стал настраиваться. Мы с Келли сели на диван.
— Готовы? Три, два, один. Пит, давай.
Барабанщик стал играть вступление, которое я слышала с десяток раз. Он делал это уже достаточно уверенно. Затем к его ритму присоединился Терри, отпуская тяжелые аккорды на бас-гитаре. И спустя секунду вступил Дэйв, немного подыгрывая и подпевая в микрофон “а-а-а-у” в такт музыке. Начало песни было действительно медленным, но звучало неплохо для молодой рок-группы. Спустя 30 секунд разогрева Сэм резко прислонился к микрофону и запел свои слова почти скороговоркой. Было удивительно слышать его голос: во время пения он был совсем другим, немного выше, чем обычно. Я стала вслушиваться в песню. В ней было много слэнга и аллегорий, поэтому мне было сложно до конца разобрать смысл слов.
“…Впервые я увидел её, кажется, у газетного киоска.
Она стащила с прилавка журнал, да и одета была весьма скромно.
Она окликнула меня “Малыш, а не твоя ли это песня играет по радио?”
Я ответил ей “да” и соврал, что богат, а она спросила, нужна ли мне грязная стерва?
Разумеется.
А потом она сказала: "Никто не любит меня. Это взаимно.
Все, что мы делаем, бумерангом возвращается. А я могу дать тебе лишь обещание расстаться.
Если мне придется исчезнуть, никто не заметит.
Не злись на меня из-за этого, разве что тебе будет слишком больно."…“
Парень покачивал головой в такт музыке и смотрел куда-то сквозь нас, будто перед его глазами совсем иной мир ворочался, как огромный монстр. Надо сказать, что у микрофона Сэм смотрелся так, будто был для этого рожден. Он полностью погрузился в музыку, как и остальные участники группы. Я знала это состояние, потому что испытывала такую же эйфорию во время танца.
"…Если секс — это оружие, тогда “смэш!”, “бум!”, “пах!”. Ну что, как я тебе теперь?
Невозможно всегда поступать правильно. Делай то, что считаешь нужным.
Когда я сказал ей “вообще-то я дрянь”, она подмигнула, засмеялась, и ответила: «Уже знаю.
У меня есть прекрасное место для твоего нахального лица» — и что-то в этом было.
А затем я сказал: «Никто не любит меня. Это взаимно.
В этом есть свой сакральный смысл, так что я не задаюсь вопросом “почему?”.
Всё закончится на следующий день, поскольку жизнь не собирается ждать нас.
А свою душу оставь себе, мне не нужна сокамерница… "
