— Неужели?
— Я ощущаю это только с тобой, — сказал он, и темнота высветила белоснежную улыбку. “Слова, слова, слова! Красивые слова! — шептал мой разум. — Не ведись ты, дурочка!”
Прежде чем неловкое молчание переросло во что-то большее, Дино развернул меня в нужную сторону и взял за руку.
— Пойдем, маленькая. А то еще уснешь по дороге, как тоддлер после переизбытка эмоций, — подшутил мой спутник и уверенно повел меня за собой.
***
Мы отходили от берега на гидроплане. Погода была почти безветренной, а море даже вдали от заводи острова было спокойным — идеальный штиль в безлунную ночь. Нос самолета рассекал водную гладь, вызывая все те же неоновые дорожки на воде. Дино на время оставил стеклянный купол раскрытым, чтобы я могла опустить руку в воду.
— Почему их нет рядом с нашим отелем?
— Не знаю, — ответил Дино. — Они есть только у этой части острова. Скорее всего их намывает сюда из океана, потому что он ближе всего находится к большому проливу атолла Каафу. Мы четко увидели это с Нессой, когда возвращались ночью на вертолете. Давай закрывать фонарь, нужно разгоняться.
— Почему ты не связываешься с вышкой сейчас?
— Ночью летать нельзя, — усмехнулся Дино. — Но если чуть-чуть и очень хочется, то можно. Полетим низко.
Гидроплан набрал скорость и оторвался от воды. Дино сделал в воздухе разворот, а я напоследок запечатлела в памяти потрясающую картинку берега с диким пляжем, где мы только что были. Небо с миллиардами звезд и ярко-голубая вода, которая была не просто большим светящимся пятном, а настоящим живым организмом: он переливался, зажигался, ведомый течениями, и гас, но вспыхивал наиболее ярко лишь у самого берега, потревоженный трением воды о песок.
Мы безошибочно нашли остров с нашим отелем и подплыли к пляжу. Глубокой ночью полностью выкупленный корпус смотрелся одиноким и дремучим. Лишь светящийся подиум у круглосуточной барной стойки напоминал о том, что здесь есть люди.
Я вылезла из гидроплана, угодив ногами в освежающую воду. Решила окунуться и смыть следы своего развлечения, так что отошла и погрузилась в воду прямо в сарафане. В этот момент Дино возился с крыльями и швартовкой, он не особо обращал внимание, чем я занята в темноте.
— Ли, ты где? — послышалось, когда он закончил.
— Здесь, я в воде. Сейчас выйду.
— Нет, ты точно издеваешься, — игриво сообщил Дино, увидев меня в мокром сарафане, который немного светился в ночной черноте из-за кипельно белого цвета. — Ты очень красива, Лина.
— Если ты хочешь предложить пойти к бару, то я откажусь, — оборонительно сказала я, уничтожая очередной неловкий момент.
— Я хочу, но не предложу, — гордо парировал мужчина. Он развернулся и зашагал по тускло освещенной факелами дорожке в сторону наших бунгало.
— Дино… — тихо сказала ему в спину, когда он без лишних слов и расшаркиваний почти переступил границу своей территории.
— Иди к себе, Лина. Молча уходи, если не хочешь, чтобы я сейчас сорвался, — ответила мне его спина, а затем высокий силуэт скрылся за перегородкой террасы.
Лишь обволакивающая тишина осталась рядом.
Я зашла в свой номер, приняла душ, расчесала спутанные волосы, по привычке сделала все мыслимые и немыслимые косметические процедуры, погасила свет и, наконец, легла в постель, но еще долго не могла уснуть. Лежала в пустой кровати, глядя на едва различимые очертания предметов в темноте.
В этих широтах ночи очень темные, особенно, когда лунный диск встает на пути у Солнца и являет Земле свою темную сторону. Новолуние. Ночь все еще безветренная, тихая, даже плеск спокойного моря был чем-то очень бесшумным и таинственным, позволяя каждому шороху проникать в голову и теребить итак беспокойные мысли.
Когда пронзительная тишина сыграла последний аккорд на нервах, я метнулась к небольшому сейфу и достала из него телефон, судорожно нашла наушники на дне чемодана и включила на повтор самую попсовую и ванильную песню, какая была в моем плейлисте и жила в нем уже достаточно давно…
"Еще одна битва, в которой снова никто не победит.
И нам все равно, стали ли мы осторожнее.
Ты причинил мне боль, а потом я дала сдачи.
Помнишь, как мы запутались в своих чувствах?
Барахтаясь в жизненных мелочах.
И я почему-то считала, что боль — это часть любви.
Я думаю, что сломала тебя, хотя и не хотела…
Но счастлив ли ты, оглядываясь на нас?
Когда ты впервые встретил меня?
Ты вернешься и скажешь себе оставить все это,
Зная то, что мы знаем?
Или ты просто счастлив, что мы встретились в наши 20?
Ты знаешь чего хочешь и без меня.
Вернешься ли ты и скажешь себе оставить все это
Как есть?
Или ты счастлив, что мы встретились снова?
Ты научил меня, как впустить кого-то в сердце.
И как отпустить того, кого любишь.
Чтобы разбиться на части, а затем снова встать.
Потому что я помню, как глубоко мы погрузились в наши чувства.
Нырнули головой вперед без всякой причины.
И я почему-то считала, что боль — это часть любви.
Я думаю, ты сломал меня, хотя и не хотел.
Но счастлив ли ты, оглядываясь на нас?
Когда ты впервые встретил меня?
Ты вернешься и скажешь себе оставить все это,
Зная то, что мы знаем?
Или ты просто счастлив, что мы встретились в наши 20?
Ты знаешь чего хочешь и без меня.
Вернешься ли ты и скажешь себе оставить все это
Как есть?
Или ты счастлив, что мы встретились снова?
Ты счастлив, что это случилось?
Ты счастлив?"
Глаза, привыкшие к кромешной тьме, высматривали малейшие изменения очертаний комнаты. Я в тайне желала увидеть, как медленно отползает черный край раздвижной двери, высокая тень скользит по комнате, становясь ближе и образуя темный силуэт над моей кроватью. Мечтала, чтобы сильные руки прижали, несмотря на все протесты, настойчивый рот прихватил и выплюнул наушник, позволив расслышать, что шепчут мягкие губы. Я гадала, что они скажут и мне хотелось, чтобы это было раскаяние, признание, полное повиновение.
Если бы он это сделал, я бы простила ему все. В тот миг я была готова на это, хотя совсем не представляла, что будет дальше, что я скажу Максиму, как буду смотреть в глаза родным… Но, в общем-то, совершенно не было необходимости это представлять.
