Поначалу мы с Мики пытались заполучить рандеву с Нисо обычным путем, но сразу наткнулись на глухую крепостную стену: камрад Нисангеймер встречался лишь с несколькими хорошо знакомыми репортерами и игнорировал всех остальных. Нечего было и думать о том, чтобы удаленно залезть в его телефон или компьютер: вопросами безопасности в «Союзе свободы» явно занимались весьма квалифицированные хакеры. Какие секреты охранялись там столь тщательно? Простое бузотерство вряд ли требовало подобной защиты…
Осознав безуспешность простых подходов, Мики предложил более радикальный вариант, а именно похищение и допрос с пристрастием – что-то вроде той обработки на лезвии ножа, которой только что удостоился симулянт Моше Авгин. Но тут уже воспротивилась я. Нисангеймер повсюду ходил в сопровождении двух-трех крепких ребят – как видно, для дополнительной страховки. Если бы речь шла о простой ликвидации сукина сына, я бы не сомневалась, что Мики справится и с ним, и с охраной. Но в том-то и дело, что нам требовался не труп Нисангеймера, а его секреты.
Кроме того, если уж совсем начистоту, я меньше всего хотела быстрого окончания нашего проекта. На скамейке Рамат-Ганского парка передо мной предстал совсем другой, незнакомый Мики Шварц. Вспышка ярости, которую мне пришлось наблюдать, выглядела пугающе бесконтрольной – в точности, как в описаниях симптомов «боевого шока». Собственно, мой партнер и не отрицал этого. А коли так, то, возможно, его тяга к смертельно опасной профессии хитмана – не блажь, а одно из следствий все того же посттравматического расстройства.
Мики – сильный человек, привыкший самостоятельно справляться с любыми проблемами. Он не из тех, кто обращается за помощью к мозгоправу. Ему больше подходит другое: овладеть бедой, связать ее по рукам и ногам, заточить в глубокую темницу на самом дне сознания… Скорее всего, именно так он и поступил. Только вот беда и не думает сдаваться. Беда то и дело распутывает веревки, проползает между прутьями решетки, прокладывает путь наверх и вдруг выскакивает наружу с ножом в руке и дикой свирепостью в глазах.
Что, если Микина профессия – всего лишь способ удержать это чудовище в клетке, придавить его тяжестью угроз, задурить ему башку адреналиновым трипом? Правильно ли я тогда поступаю, отнимая это лекарство у своего партнера? Что предлагаю ему взамен? Скучное безделье на службе в солидной корпорации, где никогда ничего не происходит? Вынесет ли он это или сбрендит через несколько месяцев, и тогда уже точно мало не покажется никому?
Так или иначе, не приходилось сомневаться, что мой первоначальный план требует существенного пересмотра. Я отчаянно нуждалась в дополнительном времени, чтобы подыскать что-то более подходящее. А значит, мой жизненно важный интерес заключался теперь в том, чтобы как можно дольше искать разгадку столь удачно подвернувшейся тайны дурацкой лотереи «Супермаркет». Что бы я без нее сейчас делала, чем отвлекала бы Мики? Поистине, я чувствовала, что начинаю любить эту прежде такую ненавистную игру для домохозяек.
Необходимость подобраться к Ави Нисангеймеру представляла собой бесценную возможность затянуть процесс как минимум на неделю-другую. Для начала я убедила Мики, что наилучшим причалом к «Союзу свободы» будет кабак в квартале Флорентин, где собираются анархисты и куда иногда заходит сам Нисо. Затем мы вместе обсудили детали моей легенды и пришли к выводу, что было бы крайне подозрительным ни с того ни с сего угнездиться в этом заведении. Квартирку по соседству мы сняли именно по этой причине – сугубо для ответа на неизбежный вопрос, какого беса я там сижу каждый вечер. Это просто ближайшая пивнушка – вот почему!
В первые два дня на меня не обращали внимания. Потом я стала ловить на себе вопросительные взгляды. На четвертый вечер чертовы зомби перешли в наступление, выслав ко мне самого пьяного, чтобы хорошенько припугнуть. Но я была готова к такому развитию событий: неспроста мы с Мики так долго репетировали то, что мой партнер называл «обедом из трех блюд». На первое парень получил бутылкой по голове. Главным блюдом стала яичница всмятку, хорошо взбитая моим сапогом, который попал бедняге точнехонько в промежность. А на десерт я продемонстрировала плод упорных трехдневных тренировок: мастерски раскрутила нож-бабочку и, выставив вперед лезвие, пригласила новых желающих. Таковых, к счастью, не обнаружилось, и я, оставив на полу скорчившегося от боли дурачка, вернулась к своему пиву.
Нужно отметить, что моя решительность в немалой степени опиралась на точное знание, что Мики сидит в машине в десяти метрах от кабака и будет счастлив прийти на помощь при первом тревожном сигнале. Но в баре не имели об этом ни малейшего понятия, и отрепетированная боевая ловкость, несомненно, добавила мне немало молчаливого уважения публики. Именно молчаливого: для настоящей победы не хватало самого главного – контакта.
– Что-то нынче пиво жидковато! – крикнула я в спину хозяину, но этот надменный осел даже не обернулся.
Нет контакта… Я уныло уставилась на полный стакан, и тут – о чудо! – кто-то тихонько кашлянул сзади, явно стараясь привлечь мое внимание. Немного выждав, я грозно нахмурила брови и обернулась. Передо мной стоял длинный тощий анархист лет тридцати с небольшим. Я давно заприметила его среди прочих; этот патлатый, неряшливый тип торчал здесь постоянно, но ни разу на моей памяти не заказывал ни еды, ни питья, а подъедался между столами, довольствуясь милостями сердобольных соратников.
– Ты кто? Чего надо? – приветствовала его я в изысканном стиле девушки из квартала Джесси Каган.
Он указал на соседнее сиденье.
– Можно?
– Садись. Этот кабак – не моего папы. И места тоже не мои.
Зомби взгромоздился на табурет.
– Привет. Меня зовут Карподкин.
– А то! – хмыкнула я. – Все вы тут ашкеназы. Ни одной нормальной человеческой рожи. Буржуи хреновы… И что за имя такое собачье – Кара… как?
– Карподкин, – подсказал он. – Вообще-то это фамилия. Был такой знаменитый революционер Кропоткин. Вот и моего деда в кибуце так назвали. Но дура-секретарша при записи перепутала, получилось Карподкин.
– В кибуцах чего только не бывает. Пиво будешь?
– Буду! – радостно кивнул зомби. – А ты кто? И откуда? Тут ведь, знаешь, состав постоянный, а ты вроде как новенькая…
– А я Батшева. Батшева Царфати… Как зовут хозяина?
– Эрнесто.
– Эй, Нестор! – крикнула я. – Пива Карподкину!..
Анархист сделал большой глоток и блаженно вздохнул.
– Батшева… – повторил он. – Хорошее имя. Не революционное, но хорошее. Говорят, ты поселилась тут поблизости. Верно?
– Верно. В соседнем доме, второй этаж. Думаешь, если бы не это, я бы сидела в этой вашей дыре? Батшева Царфати из квартала Джесси-факинг-Каган в такой ашкеназской дыре? Кому рассказать – не поверят.
– Чего же ты переехала?
Я горестно вздохнула.
– Жизнь заставила. Знаешь, кто был моим мужем? Мени Царфати… – я всмотрелась в его бледную физиономию и расхохоталась: – Ты что, не слышал о Мени Царфати? Мени держал в кулаке весь Холон и половину Яффо! Вся дурь шла через него, понял? А потом яффские уделали моего мужика, да еще и на меня свалили. Короче, нет мне теперь жизни в Джей-Эф-Кей. Надо где-то пересидеть. Хоть тут, хоть где…
