– Девушек? – переспросила я. – Теперь во множественном числе? Значит, Мира не первая? Были и другие?
Генерал анархистов сокрушенно вздохнул. Его звали Мени – в точности, как и моего бывшего. Два Мени – две хренотени, и еще неизвестно, которая из них хреновей. Хотя, нет: в Мени-бандите время от времени проклевывалось что-то человеческое. Я знаю, я с ним жила, ложилась с ним в постель, растила его ребенка. Он был человеком – плохим, жестоким, диким, но человеком. Мени-бандит умел жалеть, умел прощать, умел заступаться за слабых – даже когда это не совпадало с беспощадным криминальным интересом. А вот Мени-анархист казался начисто лишенным нормальных чувств и реакций, свойственных людям. Передо мной сидел зомби, натуральный зомби с молочными бельмами вместо глаз. К моему горлу подкатила тошнота, так что я поперхнулась, проглатывая комок.
– Батшева, погоди судить, – сказал зомби. – Со временем ты поймешь: революция требует жертв от каждого из нас. Думаешь, мне не жалко эту Мари?
– Миру. Ее зовут Мира.
– Мира, Мари… – с досадой отмахнулся он. – Какая разница? Мне жалко всех. Именно поэтому я не могу отвлекаться на мелкие частности. Вот смотри. Представь, что тебе нужно выбрать одну из двух дорог. Одна – короткая и простая. Ее конец так близок, что виден с перекрестка, на котором ты стоишь. Там тебе предстоит взять дубину и замочить скота, который насилует девушку. Другая дорога трудная и длинная – настолько, что ее продолжение теряется в тумане. Ты даже не уверена, что сможешь добраться до конца, что не погибнешь в пути. Но тебе точно известно, что в конце ее – счастье для всех. Для Миры, для Мари, для тебя, для меня, для бармена Эрнесто, для этих вот ребят, для твоих бывших друзей из Джесси Каган – короче, для всех, кто уцелеет. Что ты выберешь?
– Что выберу? – я старательно скопировала самую циничную из ухмылок покойного Мени Царфати. – Выберу ту, где больше заплатят. У меня сейчас туго с бабками.
Зомби рассмеялся. Как видно, ответ пришелся ему по душе.
– Что ж, пока достаточно и этого.
– Хозяин-барин, – сказала я, пожимая плечами. – Деньги твои, ты и платишь. Хотя, честно говоря, не очень понятно, чего вы от меня хотите. Зачем тратить две тысячи на Батшеву, если можно нанять шабабников за двадцать шекелей штука?
– Верно рассуждаешь, – прищурился Мени. – Ясно, что ты птица крупная, не для массовки. Вот что, Батшева: давай пока на этом прервемся. Я позвоню на днях – может, завтра, может послезавтра. Познакомлю кое с кем. Там и масштаб другой, и деньги побольше. Годится?
Я поднялась со стула.
– Хозяин-барин. Звони. Может, я и отвечу. А пока – бывай, Мени. И передай Карподкину: пусть готовится к визиту полиции.
– Полиции? – вытаращился анархист. – За какие-такие грехи?
– Сексуал харрасмент, – бросила я через плечо. – Really.
11
Зомби позвонил через день – сказать, что заходил и не застал меня дома. Я не стала вдаваться в объяснения, но правда заключалась в том, что я вернулась в Офер, к Мики и малышу. Поездка на демонстрацию сильно поколебала крепость моих прежних планов и намерений. Меня подташнивало от мысли, что придется вернуться в бар «Red&Black» и снова увидеть отвратные рожи анархистов. Я словно заглянула в черную адскую нору с копошащейся там липкой мерзостью – заглянула и отшатнулась. Помимо всего прочего, побаливала правая половина головы: давали о себе знать последствия оплеухи, полученной от Алладина. Неудивительно, что Мики, едва взглянув на мой плачевный вид, твердо заявил, что больше не отпустит меня одну. Я не стала спорить: мне и самой не больно-то и хотелось. Мой телефонный разговор с очкастым анархистом Мени соответствовал этим настроениям.
– Где ты сейчас? – спросил он.
– Не твое дело.
Мени помолчал. К тому времени я уже знала, что грубость и очевидная незаинтересованность в продолжении контактов нравятся им больше всего. Видимо, потенциальные шпионы, которые хотели пробраться в «Союз свободы» с целью навредить анархистам, вели себя совершенно иначе. Весь фокус, однако, был в том, что я уже действительно не рвалась туда.
– Не хочешь встретиться?
– С кем? И почём?
Мени хохотнул:
– С очень большим человеком, не чета мне. И пока бесплатно. Но если вы понравитесь друг другу, выше будет только небо. Серьезно. Приходи завтра в бар, часикам к десяти. Придешь?
– Посмотрим, – буркнула я. – Надо выяснить у секретарши насчет моего расписания. Может, втисну твоего большого человека между завтраком с президентом Америки и ланчем у английской королевы. А может, и не получится. Посмотрим.
Зомби рассмеялся и уже начал что-то отвечать, но я отсоединилась. Меня и в самом деле мучили нешуточные сомнения. Идти? Не идти? По всем признакам, таинственной персоной, с которой мне предстояло встретиться в баре, был не кто иной, как Ави Нисангеймер по прозвищу Нисо – тот самый Ави, за чьим секретом мы с Мики охотились с самого начала истории с дурацкой лотереей «Супермаркет». Тот самый супер-дупер охраняемый вождь «Союза свободы», до которого я добиралась с такими сложностями, включая неуютную съемную квартиру, постылое сидение в баре, поездку на демонстрацию и драку с насильником-отморозком. Неужели мы соскочим сейчас, находясь в одном шаге от цели?
– Поговорим кое с кем и решим, – постановил Мики. – Я позвоню одному парню.
Вечером к нам в поселок приехал Зив – высокий ясноглазый командир группы «Заслон», которая, по словам моего партнера, пыталась сопротивляться анархистам и другим левым группам, действующим в Шомроне и Иудее. Я уложила малыша и присоединилась к мужчинам, уже прикончившим бутылку вина под аккомпанемент воспоминаний о совместных подвигах на резервистской службе. Ночь принесла свежесть. Мы сидели на балконе, подставляя щеки прохладному ветру из пустыни. Наконец мне надоело слушать анекдоты из альбома боевого братства.
– Так что, Зив? – вмешалась я, когда они сделали небольшую паузу на очередной глоток. – Что он за человек, этот Нисо? И как твой «Заслон» мешает его анархистам? Спрашиваю, потому что несколько дней назад своими глазами видела их демонстрацию. Честно тебе скажу: демонстрацию видела, а вот заслона – нет. Может, вы где-то за камнем сидели?
Зив смущенно развел руками:
– Мы делаем все, что можем, но, признаться, успехи не слишком велики.
– Что так?
Он покачал головой:
– Даже не знаю, с чего начать. Во-первых, за них и власти, и пресса. Армейские командиры боятся их трогать, солдаты боятся стрелять – даже в воздух. Если ты там была, то видела операторов с хорошими фотоаппаратами и видеокамерами. Те военные, которые попадают в их объектив, часто платят карьерой, а то и садятся в тюрьму. Не дай Бог оттолкнуть восьмилетнего бесенка, когда тот плюет тебе в лицо или дает пинка под зад. Отредактируют запись, приклеят материнский плач – и вот ты уже детоубийца. Полицию вызывать бесполезно – не приезжают. Зато нас задерживают сразу – как говорят, во избежание конфронтации. Вдобавок, у них уйма денег.
