Решив потом спросить у матери и вдоволь полюбовавшись на «обнаженку», он нашел глазами свою мамашу, беседующую с мужчиной в дорогом одеянии, и поспешил показаться ей на глаза. Что довольно-таки негативно было ей воспринято — похоже, что с мужчиной у нее начало что-то налаживаться, и появление «прицепа» маму не очень-то и обрадовало.
— Эдвин, милый, ты не знаешь, куда пойти? — нарочито ласково спросила она, но в голосе прослеживались нотки досады — Вон там есть зал с угощениями, можно вкусно поесть. Правда стульев не положено, но стоя ведь больше влезет? (она дробно-серебряно расхохоталась). А вон тот зал для детей. Там можешь познакомиться со своими новыми друзьями, завести знакомства! Иди, милый, погуляй! Мне с господином нужно кое-что обсудить.
И «милый» пошел гулять. Ему и в самом деле не хотелось стоять тут и смотреть, как мамочка воркует, старательно завлекая потенциального кобеля в свои сети. Так-то все понятно — природа, самка всегда ищет себе настоящего самца, способного удовлетворить ее во всех отношениях — дать пищу, защиту, кров и секс — но…тому, кто сидел в теле мальчика все это было до тоски противно. Он видел всякое за свою долгую и бурную жизнь. И брачные игры для него не в диковинку.
Угощенье ему понравилось, благо что он хорошенько проголодался. В этом мире уже умели делать что-то вроде бутербродов, только вместо дешевых фастфудовских ингредиентов применяли нечто гораздо более приятное. Например — морепродукты. Бутербродики с мясом краба ему понравились. Как и с жирной соленой рыбой. Как и с икрой, коей тут было необычайное разнообразие. Ну и само собой на столе имелись зажаренные тушки птиц и птичек, громоздились на серебряных блюдах целые бараньи и говяжьи бока. А про сладости и фрукты говорить нечего — без счета, и самого лучшего качества.
Хорошо быть богатым! Даже если ты изгой и бастард. Впрочем — об этом тут еще никто не знал. По крайней мере, так думал мальчик.
Наевшись, довольный и повеселевший он бездумно пошел бродить по залам. В первую очередь посмотрев и послушав то, что происходило в основном. Понаблюдав за действом, мальчик хмыкнул и буркнул себе под нос что-то вроде: «Ну чисто ночной клуб! Разлагаются, мерзавцы!» — его хватило на двадцать минут. А на что смотреть? Был бы взрослым половозрелым парнем, а то…первоклассник, чего ему смотреть на едва прикрытых одеждой теток? Срамота одна.
Через пять минут ноги сами привели его в «игровую комнату», так он для себя ее назвал. Большущий зал был полон детьми, судя по их виду от пяти до десяти-одиннадцати лет. Худенькие и полные, красивые и не очень — дети бегали, шумели, скакали, вопили, разговаривали и смеялись — в общем, делали все то, что делают все дети, собравшись в ограниченном пространстве, и не имея никаких других способов повеселиться.
Эдвин тихо прошел между мечущимися детьми туда, где стояли столики со сластями. Сластей тут было больше, чем в зале с угощениями, и даже эта толпа детей не смогла все съесть — осталось и на его долю. «То-то они забили на угощение в соседней зале! После сладкого-то!» — подумал мальчик, и усмехнулся, протягивая руку за меленьким розовым пирожным. Он был сыт, но ему захотелось слегка подсластить свое настроение. Тоскливо вот так бродить в толпе, будучи совершенно одиноким и никому не нужным. Ужасно захотелось в свой, привычный мир — к смартфонам, интернету, к автомобилям и самолетам, к тому, что составляет жизнь современного человека, и что он замечает только тогда, когда этого лишится. Четыре года уже в теле мальчишки, а все ни как не может с этим смириться. Вернее с тем, что попал в дикий мир уровня средневековья, а возможно и раньше.
Но полакомиться ванильным пирожным с взбитыми сливками ему не дали. Удар по запястью выбил пирожное из руки — рука заныла после ушиба, и Эдвин непроизвольно ойкнул и поморщился.
— Что, бастард, не нравится?! А ты не тяни руки к угощению нормальных людей! — радостно завопил крепкий мальчик года на два-три старше — Предатель! Пошел вон, предатель!
Эдвин осмотрелся по сторонам…вокруг него и парнишки образовался круг, пузырь, в стенках которого виднелись любопытные мордочки детей. Они жадно смотрели на происходящее, и на их лицах был написан такой жгучий интерес, какого вряд ли найдешь у взрослых. Детям незачемскрывать свои чувства. Жестокие зверята, они думают только о вкусной еде, развлечениях, и о том, какой статус занимают в этом мире. Стая, самая настоящая стая!
— Откуда узнал? — спокойно спросил Эдвин, который был на два пальца ниже обидчика — С чего взял, что я бастард?
— А то я не знаю! Отец только вчера о тебе говорил — возмущался, мол, зачем это сына предателя, бунтовщика оставили в живых! Ничтожество! Ты — мерзкое, грязное ничтожество! Пшел вон, пес!
— Во мне течет императорская кровь — спокойно, так, чтобы все слышали, заметил Эдвин — Называя меня ничтожеством, ты наносишь оскорбление самому Императору. Ты вообще задумываешься о последствиях?
— Что-о? Да пошел ты! Ничтожество! Ничтожество! Плевал я на твою кровь! — запрыгал перед ним мальчишка, показывая пальцем, тыча им едва не в глаз «ничтожеству». К обидчику присоединились еще несколько мальчишек, и они, как стая обезьян стали улюлюкать, визжать, тоже показывая пальцами на Эдвина. А потом зачинщик плюнул. Смачно так, собрав сопли и слюни в один тугой, зеленый комок.
Эдвин успел уклониться, плевок прошел мимо, но это так его взбесило, что он не выдержал — мгновенно выбросив вперед руку, уцепился за палец мальчишки, и. раздался хруст. Палец замер под углом в девяносто градусов.
АААА! — завопил мальчишка, глядя на изуродованный «отросток».
— Ты чо это сделал, мерзавец?! — завопил грузный парень из «стаи», и попытался ударить Эдвина кулаком по голове, но делал он это так медленно, так размашисто, по-детски, что Эдвину не составил ни малейшего труда уклониться, а затем и ударить — коротко, сильно, без замаха — в поддых. Так не бьют дети. Для этого нужно годы провести в боксерском зале, отточить удар, сделать его совершенным, правильным. И неважно, что била детская рука. Правильно поставленный удар, плюс занятия физкультурой (зря что ли все эти годы отжимался, подтягивался, устраивал бой с тенью, когда никто не видит) — и вот тяжелый, на первый взгляд не сравнимый по мощи соперник сгибается пополам и валится вперед. Чтобы еще получить коленом прямо в хрустнувший нос.
А затем произошло то, чего никто не ожидал, и чего совершенно не мог предвидеть. Мальчишка должен быть стоически принимать оскорбления, или плакать в углу, оплеванный и забитый, но…получилось то, что получилось. Он прыгнул вперед и коротким, подлым движением воткнул носок ботинка в пах следующему сопернику. А выведя из строя его — кинулся к другому, исвалил его на пол размашистым крюком.
Само собой — со взрослыми это бы не прошло. Но перед ним стояли дети — не тренированные, не обладающие крепким костяком. Просто задиристые, глупые дети. А в теле Эдвина находился мастер спорта по боксу, рукопашник, участник множества матчей и еще большего количества уличных драк. И за те четыре года, что землянин пребывал в теле несчастного бастарда, отправившегося на перерождение, он таки сумел подтянуть «физику» парнишки. И пусть так и выглядел худеньким и беззащитным книгочеем, но это была лишь маска. Удобная маска, которую он никогда еще не снимал. До этого случая.
