Кстати сказать, я пытался выяснить, что же сталось с имуществом моей матери. То есть — с моим имуществом. Ведь мать вовсе не была нищебродкой. У нее и деньги водились (уж не знаю — кто их клал ей на счет в банке), и драгоценности имелись. Да и сам особняк стоил очень даже приличных денег. И все это должно было достаться мне. Но не досталось. На все мои вопросы куратору только молчание и полный игнор. Взяли, да и забрали у меня все, до последнего медного гроша. Обидно, понимаешь… Ну, ничего…когда-нибудь все им отольется. Узнаю, кто убил мать, кто оставил меня нищим, без гроша за душой, и…нет у меня жалости. Вытравили ее.
Ну а пока буду пользоваться тем, что дала мне судьба. Ванна…в этом мире ванны имеют только самые богатые. В последний раз я принимал ванну в поместье матери — она любила понежиться в теплой воде, так что вывалила кучу денег за такое чудо. А когда меня увезли — мне доставался только душ с ледяной водой. Типа — они меня закаляли, сволочи…
Ванная комната шикарна! Огромная, под стать ванне, в которую можно уместить человек пять, не меньше! Все в кафеле (здесь тоже умеют делать плитку!), краны блестят позолотой, — шикарно даже для «коммерческих» номеров Академии. Похоже, что покойник вложил немало денег в обустройство этой комнаты. Своих денег. Потому что никогда не поверю в то, что Академия будет ставить позолоченные краны. Если забыть, что нахожусь в другом мире, ванная комната вполне сойдет за такую же в каком-нибудь крупном, дорогом земном отеле не менее пяти звезд уровня.
И вода есть горячая! Живи, и радуйся! Сбрасываю одежду, швыряя ее прямо на пол, и погружаюсь в в наполовину налитую ванну. Ваннищу! Этот бассейн на ножках и ванной-то назвать грех! Хорошо…балдею… Отпускает нервное напряжение, отступают плохие мысли… Я не мнителен, не суеверен, и мне плевать на то обстоятельство, что в этом помещении был убит человек. Да мало ли кто кого убивает? Мы ходим по праху прежних поколений людей, и чего? Чушь собачья. Главное, я теперь на все пять лет обеспечен комфортным жильем, притом бесплатно. И если переживу дурацкие опыты здешних «большеголовых» — жить буду очень даже приятно.
Сколько сидел в воде — не знаю. Задремал. Хорошо хоть не утонул. Ванна-то глубокая, по шею сижу. Хорошо хоть в этой ванне приспособлено для таких случаев — в днище ванны сделана такая приступочка…не знаю, как ее назвать. В общем — упираюсь пятками, и и не сползаю.
Вот чего мне сейчас не хватает — это любимой женщины, которая сидела бы сейчас рядом со мной… Я так одинок в этом мире. Единственный человек, которому я был не безразличен, это моя «мама». А все остальные…сволочи, одним словом.
* * *
Ей приснился сон. Вот она снова в той комнате, застыла, как статуя, и не может сдвинуться с места. Ее обнажают, глумясь и хохоча, трогают там, где трогать может только любимый человек. Или лекарь. А потом — боль, и унижение, боль, и унижение. И нет выхода, нет будущего, только могильный холод и темнота.
И вдруг — появляется Он! Сероглазый, невысокий, красивый, с мужественным лицом человека, который ничего не боится и ни о чем не жалеет. И затихает глумливый смех, и от нее отступают насильники, с ужасом пятясь к двери. А Он бьет главного насильника так, что тот…рассыпается, превращаясь в груду конского навоза! И падают другие насильники, валясь, как деревья под ударами урагана!
А потом Он подходит к ней, обнимает, целует, и этот поцелуй так сладок, так…желанен, что…
Верга просыпается. Потная, в задравшейся до шеи тонкой шелковой рубашке, с ногами, раздвинутыми в стороны так, что пятки свесились с широченной кровати. А рука…между ног.
— Демоны! Демоны! — ругается Верга, выгибаясь в сладкой судороге, а перед глазами — спокойное, как у статуи лицо Эдвина.
Не первый раз он ей снится. А после того, как был умер насильник — снится каждую ночь, и не по одному разу! Что бы это значило? Может так богиня любви указывает ей дорогу? Может Эдвин Ольгард ее суженый?
Нет. Чушь! Он же нищий бастард! Да, красивый мальчик, да, загадочная личность, что придает ему шарм в глазах всех девчонок, но как он может рассчитывать на ее внимание?! У него даже костюма приличного нет! Позорище!
Дура! — тут же осаживает она себя — В костюме ли дело? Что, у мужчины главное — костюм?!
Верга невольно содрогнулась, вспомнив изнасилование, и дернув подол рубахи, натянула ее на колени как можно дальше, будто это могло помочь отбросить тягостные воспоминания. Девушка села на кровати, обхватила руками колени, положила на них голову и замерла, глядя в темное, ночное окно.
Неужели на самом деле этот парнишка убил мерзавца? Все говорят, что это сделал он, только доказать невозможно. Снадобье правды его не берет, и даже известный сыщик не смог добиться результата. Но все уверены, что убийца именно Эдвин. И скорее всего, это так и есть. А раз это сделал он — Верга должна быть ему благодарна. А еще — ей не помешает иметь возле себя защитника. Все эти дни, проходя по коридорам Академии, Верга чувствовала взгляды, которые бросали на нее некоторые студенты и студентки. И это не были взгляды парней, разглядывающих ее грудь и смазливую мордашку — Верга к такому давно привыкла и не обращала на то никакого внимания. Ну…почти никакого внимания. Или так: делала вид, что ей безразлично то, как на нее смотрят парни. Но это были другие взгляды. Ехидные, брезгливые, опасливые — любые, кроме взглядов, в которых читалось бы восхищение.
Верга дурой не была. Отнюдь, она с детства отличалась живым умом, потому легко училась и всегда находила выход из сложной ситуации. Но в этот раз она не знала, что ей следует сделать, как поступить. Похоже, что мерзавцы, которые участвовали в изнасиловании, все-таки разболтали о происшедшем. И что теперь ей делать?
Эх, зря она тогда обидела Ольгарда! Ну кто ее тянул за язык? Будто демоны вселились в башку! Может напугалась того, что влюбится в Эдвина? Хотела отбросить его подальше? Вот и отбросила. Пыталась с ним поговорить, даже попросила Керла, чтобы он узнал у Ольгарда — будет ли тот с ней разговаривать. И что вышло? А ничего. Не захотел Ольгард говорить. И поделом! Заслужила!
А если он узнает об изнасиловании? Не посчитает ли ее нечистой, порченой? Не решит ли, что она шлюха, которая отдалась нескольким парням сразу, а теперь пытается это замаскировать?
Верга легко спрыгнула с кровати (она с детства занималась физическими упражнениями и была хорошо развита) и заходила по комнате из угла в угол, взволнованная так, что сна не осталось ни в одном глазу. Что же делать? Что делать?!
А может просто пойти к Эдвину и поговорить с ним? Зачем? Ну…извиниться за свое поведение, например. Предложить дружбу! Зачем ей его дружба? Да пускай все видят, что отвергнув других девочек, он выбрал ее! Пусть завидуют! Может тогда и сны прекратятся? Она ведь так с ума сойдет. Просто поговорить, больше ничего! Никаких поцелуйчиков и обнимашек!
Оглянулась по сторонам, увидела длинный, почти до полу халат, схватила его, накинула, завязала пояс — крепко, будто боясь, что он не дай боги слетит…вместе с халатом. Потом решительно открыла входную дверь…и тут же ее захлопнула. Выждала секунды две, выглянула в щель между дверью и косяком…никого. Высунула голову — коридор пуст, что в общем-то и следовало ожидать, в два-то часа ночи. Все нормальные люди в это время не просто спят — они видят уже третий сон.
