– Бред, – фыркаю. – Реально в это веришь? Смехота.
– Ты течёшь по мне. Изнываешь. И сегодня ты была рада, когда я поставил тебя в такие условия, когда от секса нельзя отказаться. Так ты избавилась от всякой ответственности за свои поступки. Удобно. Да? Быть чужой вещью, игрушкой. Напрочь отказаться от собственной воли. Сдаться тому, кто сильнее тебя.
– Ты слабак, который способен только издеваться над женщинами.
– Нет, я слабак, который не может отказаться от твоего грязного рта, – криво усмехается он, а потом впивается в мои губы жадным поцелуем.
Язык Черткова врывается в мой рот, сплетается с моим языком в безумной пляске. Это длится пару мгновений. После ублюдок отстраняется от меня.
– Я тебя ненавижу, – говорит он. – Презираю. Ты дрянь, которую я должен опустить на самое дно, отправить прямо в пекло. Ты вылизывала мой член, обсасывала яйца и глотала сперму. Глядя на твои растраханные губы, я должен думать только о том, как бы спустить новую порцию семени в твою глотку. Но черт побери, все мои мысли совсем о другом.
Чертков опять целует меня. Ещё более страстно. Как будто огнем проходится. Он обдаёт меня чистым пламенем и заставляет захлебнуться. А ещё в один миг вынуждает позабыть обо всем.
Глава 20
Что ты делаешь со мной?
Стерва. Сука. Дрянь. Как же я тебя ненавижу. Готов на куски порвать, живьем сожрать. Вены твои перекусить бы. Вытянуть, выжрать. Только бы кровь твою проклятую перестали качать. Сердце бы твое из груди выдрать, в пальцах стиснуть, раздавить. Убить бы тебя, уничтожить раз и навсегда.
А не могу. Ни черта не могу, когда дело до тебя доходит. Чертова шлюха. Моя шлюха. Моя, моя, моя. Я бы вырезал это ножом на каждом сантиметре твоей кожи. И внутри бы выбил, на твоих костях.
Дебил. Наивный идиот. Я рассчитывал тебя разрушить, а в итоге пропал сам, увяз в тебе, погряз, подсел как на героин. Нет, хуже. С наркотика можно слезть, соскочить с иглы. Главное – приложить усилия, волю. А вот с тобой завязать нереально. И я это давно понял. Еще когда опоил снотворным и зашвырнул в каменный мешок. Хотя нет, даже гораздо раньше. Когда живьем увидел. Не на фото, не на видео, а в своем клубе, посреди кабинета. Заглянул в твои колдовские глаза и пропал. Разум продолжал строить коварные планы, разрабатывать всякие стратегии, а нутро сдалось, резко и сразу, признало настоящую хозяйку, потянулось к тебе, задохнулось от нежности. Преступной, незваной, непрошеной. Я долго все списывал на похоть. На твою дикую красоту. На ядовитую привлекательность. Так в природе хищные растения манят глупцов, притягивают жертв яркой расцветкой, а потом отравляют насмерть. Я намеренно принижал свои чувства, сводил все к голому траху, не позволял себе задумываться и растекаться соплями. Но сдался.
Дьявол. Да! Я сдался. Полностью перед тобой капитулировал. Понимал, что нас двоих этот мир не выдержит. Кто-то должен уйти. Умереть. Я не смог бы простить тебя за смерть брата. Я бы самого себя не простил за такое прощение. Пусть Андрей и повел себя как полный придурок, пусть повелся на бредовые идеи Маврина, он все равно оставался моей семьей, моей кровью. Я не мог его предать. Не мог примириться с тем, что без памяти втрескался в его убийцу.
Я жил как будто в кредит. Оттягивал момент истины. Я знал, что должен довести возмездие до конца. Любой ценой. Плевать как именно. Я знал. И выжидал.
Блядь. Где были мои мозги? Стоило грохнуть тебя сразу. Там, на пороге моего кабинета. На месте размазать. Было бы проще, легче. А я тянул. Привязывался, прикипал, врастал в тебя.
Потом случилась бойня на складе. Маврин ускользнул. Ты тоже сбежала. И чтобы добить наверняка твой братец спас меня. По твоей просьбе.
Я не спешил тебя находить. Дел хватало. Разыграть свою смерть, уйти от преследования моих старых приятелей по опасному бизнесу, начать новое предприятие с нуля.
Я не спешил тебя хватать, даже когда нашел. Упустил момент, дал твоему проклятому братцу уйти. Мог накрыть вас двоих, взять оптом, но до последнего откладывал.
Я наблюдал, следил за тобой, ловил каждое движение, каждое перемещение в пространстве. Как чокнутый фанат. Я даже думал тебя отпустить навсегда.
Но кем бы я тогда стал? Тенью самого себя? Сопливым имбецилом?
Месть нужно доводить до конца. И я довел. Я порешил при тебе Маврина, сделал нечто вроде прощального подарка. А потом… ты должна была умереть. Там. В подземельях моего нового замка. Должна была сгнить, истлеть, исчезнуть. Тебе передавали еду и воду, но в тех жутких условиях никто бы долго не протянул.
Медленная смерть. Мучительная.
А я трус. Жалкий трус. Я должен был вонзить нож в твое сердце. Совершить прямой удар, жесткий и четкий, чтобы рука ни на миг не дрогнула. Я должен был вогнать клинок до упора, оборвать твою жизнь лично, смотреть как твоя проклятая кровь заливает мои руки.
Но я предпочел сбежать. Запер тебя в холоде и темноте, а сам умчал в алкогольный дурман. Я пил сутки напролет, пытался полностью отрубить разум, только ничего не помогало. Дня не проходило, чтобы я о тебе не думал, не загибался от чувств, что бурлили внутри. Бешеные. Одержимые. На разрыв аорты.
Я пытался убедить себя, что это жажда секса. Тупой инстинкт. Желание снова покрыть самую лучшую самку в стае. Я снимал шлюх, но ни одну из этих девок не оттрахал. Оправдывал это алкоголем. После того количества виски и текилы, что я употреблял, не стоило рассчитывать на нормальный забег. Бабы сливались в пьяном дурмане. Вот только стоило вспомнить твои чертовы глаза, член мигом штаны раздирал.
Я и не думал соглашаться на предложение Касимова. Вернулся в замок с четкой целью довести начатое до логического конца. Убить тебя. Выполнить то, что я должен был сделать уже очень давно. А ты опять меня обманула. Дрянь. Умудрилась обмануть мою ярость, подкупить злобу. Опять перевернула игру.
Ты выбралась из пекла. Вырвалась из ада, в котором я тебя запер. Будь ты слабой и сломленной, я бы еще мог добить, прикончить из жалости.
Но, черт побери, ты никогда такой не была. Ты не жертва. Хищница от природы. Дикая и опасная. Моя… любимая.
Грешное наслаждение. Предательское. Вот кто ты. Сколько не пробую тебя стереть, сколько не пытаюсь от тебя избавиться. Ты везде. В каждом отражении. В каждом углу реальности. Нагибаешь меня. Продираешь насквозь.
– Ненавижу, – шепчешь ты, в твоих глазах блестят слезы. – Ненавижу! Ненавижу тебя. Чтоб ты сдох, чтоб ты жарился в муках. Чтоб тебя черти на куски порвали. Какой же ты ублюдок. Подонок. Мразь.
– Да, – усмехаюсь. – И я тебя ненавижу. Сука проклятая. Удавил бы. Придушил. Кости бы твои переломал. Тварь. Дрянь. Убить бы тебя. Живьем растерзать. В клочья.
– Ненавижу, – шипишь, пощечину мне залепляешь. – Урод!
– Ненавижу, – еще шире ухмыляюсь, поворачиваюсь и зубами твое запястье перехватываю, до крови кусаю, а после зализываю рану языком. – Блядь.
