Но разве это поможет? Разве избавит от наваждения? И вообще, кого я сейчас пытаюсь обмануть?
Черт. Ты тайна за семью печатями, Чертков. Соткан из противоречий, создан сводить меня с ума. Всякий раз доводишь до края, до грани, сталкиваешь в зияющую пропасть, в бездну темных желаний. Ты заставляешь себя ненавидеть и презирать. Ведешь себя как последняя скотина, как настоящая мразь. Напрочь отбитый отморозок. Вот ты кто. Теряю всякую надежду достучаться до того человека, которого я по глупости полюбила. Начинаю думать, а может, его и вовсе здесь никогда не было?
Ты мечтал сгноить меня в подземелье. Унижал, измывался всего несколько минут назад, относился хуже, чем к прожженной шлюхе, вытворял немыслимые вещи с моим телом, вбил член в глотку до упора и душил, пытал жесткими толчками.
Ты уничтожил мои чувства, разрушил меня саму до основания. Так я думала.
А потом…
Единственный жест. Короткая фраза. Твой взгляд прожигает насквозь. В холодных глазах вспыхивает огонь, на дне мрачной бездны отплясывают бесы. Взвивается сатанинское пламя.
Разве так бывает? Хотеть и ненавидеть одинаково сильно. Гореть от ярости и желания. Изнывать от жажды скорейшего отмщения и отвечать на поцелуи врага, жадно откликаться на каждое движение его языка, подаваться вперед, льнуть теснее.
Раньше все было просто и понятно. Черное и белое. Оттенки играли мало значения в моей жизни. Я сумела выстроить четкие ориентиры и придерживалась их. Но здесь правила давно перестали иметь значение. Чертков методично их рушил, выбивал почву из-под ног, отнимал опору. Он пропускал меня через такие жернова, которые не снились даже психопату Маврину.
Групповое изнасилование. Когда-то мне казалось, ничего страшнее этого в моей жизни не случится, никто не надругается надо мной сильнее.
Как же я ошибалась. Наивная дура. Для Черта не существовало пределов. Он препарировал мою душу, добирался до сердца и сжимал пульсирующий комок, остервенело сдавливал, причиняя безумную боль. А потом отпускал, доводил до исступления, до блаженства, погружал в пьянящее наслаждение.
Ночь с Дьяволом. Ночь? Ха. Тысяча ночей. Миллион. Миллиард. Вся моя жизнь превратилась в это – в гимн его победы.
Как можно сражаться с тем, кому желаешь безоговорочно сдаться?
– Какая же ты, – хриплый шепот дразнит, будоражит нервы, проходится стальным лезвием по моему напряженному телу. – Какая ты. Сука. Дрянь. Какая…
– Какая? – спрашиваю. – Скажи!
– Абсолютный отвал башки.
– А ты другой?
Он усмехается. И снова ласкает меня. Его губы везде. Его руки. Его влажный язык скользит по моей коже. От ключиц до груди. Обводит соски, скользит по ребрам, прокладывает пылающую дорогу вдоль живота. Ниже и ниже. До тех пор, пока не оказывается там, где нереально больше терпеть.
Я достигаю разрядки, лишь только ощутив его дыхание на внутренней стороне бедер. Но Черту мало такой быстрой капитуляции. Он всегда желает получить больше. Взять без остатка. Отобрать все до последней капли. Поработить навсегда.
Его язык выводит внутри меня немыслимые узоры, выжигает огненные печати, оставляет дьявольские метки глубоко под кожей. Плоть раскаляется под алчными прикосновениями, наполняется жидким пламенем, полыхает от тягучего вожделения.
Спазм сводит мышцы. Сладкий, мучительный. Горький, упоительный. Рефлекс вынуждает прогнуться на постели дугой. Изогнуться под порочными ласками.
Под ребрами порхают стеклянные бабочки, облаком взвиваются вверх и ранят до боли. Их хрупкие крылья разбиваются о мои заледеневшие жилы, о застывшую от ужаса кровь. Осколки разлетаются в разные стороны. Призрачные, но все равно острые, колкие. Они оставляют неизлечимые рубцы, следы, от которых нельзя избавиться.
Что я творю? Кому отдаюсь?
Черту. Палачу. Безжалостному, циничному подонку. Ублюдку, пожелавшему отправить меня на тот свет самым безумным и извращенным способом.
Я продаю душу. Против воли… нет, лгу. Я сознательно так поступаю, сознательно все это делаю. Я опять даю ему полную свободу. Я разрешаю вытворять что угодно.
– Вкусная ты, – говорит Чертков, нависая надо мной. – Везде.
В его словах нет издевки, нет никакого подвоха. Я не способна уловить даже тени насмешки. Создается полное впечатление того, что мужчина сейчас совершенно серьезен и не замышляет ничего дурного, не пробует в очередной раз глумиться.
– Я хочу тебя, принцесса, – хрипло продолжает он. – Хочу, как никогда и никого другого не хотел. Ты насмешка судьбы. Наказание за грехи. Такая горячая. Кипучая. Сочная.
– Хватит, – задыхаюсь от его близости. – Замолчи.
Он проникает в меня мощным толчком, единственным движением растягивает створки лона и заполняет до предела, прошивает своим огромным возбужденным органом насквозь, пробивает до ослепительных импульсов.
– Однажды ты убьешь меня, – говорит Чертков. – Сожжешь дотла. Не останется ничего, только пепел.
– Молчи, прошу тебя, – бормочу я. – Молчи.
– Забавно, – кривая ухмылка растягивает его полные, до безумия красивые губы. – Нас убивает то, что любим сильнее всего на свете.
Глава 23
– Согласны ли вы связать себя узами брака? – вопрос регистратора застает врасплох и заставляет едва заметно вздрогнуть.
Я думала, что готова к этому. Я надеялась. Но сейчас в меня словно врезается молния, проходит вдоль позвоночника, дробит ребра на куски и эти острые обломки костей алчно впиваются в плоть, режут на части изнутри.
– Да, – мрачно дает брачную клятву Чертков.
Теперь моя очередь. Нужно просто разлепить губы и подтвердить этот фарс, поставить последнюю подпись на договоре с Дьяволом. Я так часто отдавалась ему, так часто уступала, что сейчас уже совершенно не важно, мой ответ толком ничего не изменит. Необходимо просто доиграть спектакль до конца. Зрители в сборе, актеры на местах.
А может, это вовсе и не фарс? Может, все по-настоящему? Ведь у нас была такая волшебная ночь. И день. И еще немного времени. Мы снова забылись и вели себя, как будто были нормальными близкими людьми, а не заклятыми врагами, которые мечтали увидеть друг друга в крови, униженными и уничтоженными.
Чертков красиво играл. Или не играл? Черт, я не знаю. Но в те моменты мне хотелось ему поверить, обмануться, снова стать полной дурой. Мне реально хотелось этого. Потеряться в сладких мечтах. Утонуть в этой сахарной вате.
Все началось с наказания, грубости и жестокости на грани, однако потом нас и правда накрыло обоюдной нежностью, безудержной страстью и, казалось, похоть в момент отступила, скрылась из виду, отдавая место чему-то гораздо более важному и глубокому, цепляющему.
Мы выглядели обычной парой, наслаждались круизом и даже забыли о Бобыреве. Во всяком случае, я очень хотела о нем забыть, старалась для самой себя представить все таким образом, будто дело не в притворстве, не в том, что надо играть роль, изображать несуществующие чувства. Так и тянуло поверить: между нами все по-настоящему.
