– Хватит.
Меня трясет от холода.
– Здесь был Маврин. Я видела его, а не брата. Или ты думаешь, я бы стала лгать о таком?
– Одно другому не мешает.
– Хочешь сказать, они работают вместе? – истерически смеюсь. – Мой брат начал бы с Маврина, а не с Бобырева. Он бы его порвал. В этом я уверена на все сто.
– Может, у них один заказчик.
– Ты чокнулся!
– Я смотрю на факты, – отрезает Чертков. – А ты прекращай блажить. Соберись и вернись к образу ледяной стервы. Нас ждет реальная битва. Совсем скоро. В том особняке точно не все чисто. И адвокат очень мутный тип. Но готов поспорить, это только верхушка айсберга. Весь ад – впереди.
– Макс, ты думаешь…
Он притягивает меня к себе и впивается в рот алчным поцелуем, напрочь отбирает дыхание и заставляет быстро позабыть обо всем.
– Нас хотят уничтожить, – шепчу я, когда Черт отрывается от моих губ и разум снова проясняется.
– Я никому не разрешу убить тебя, – чеканит Макс. – Твоя жизнь – моя.
Глава 27
Нас доставляют в особняк Бобырева. Роскошное место, которое наверняка бы произвело приятное впечатление, если бы не опасность, нависшая над нами. Яркие солнечные лучи озаряют сад, достойный королевского дворца. Территория огромная. Повсюду фонтаны, беседки, лавки с навесами, увитыми гроздьями винограда. А еще кажется, здесь в полной мере представлены все существующие варианты ландшафтного дизайна. Автомобиль продвигается дальше, уверенно мчится вперед. Конца и края не видно. Мы как будто попадаем в отдельный мир. Мимо мелькают различные постройки, несколько раз я принимаю подобные здания за основное жилище, но машина не спешит притормаживать, и становится ясно, что это дома для прислуги или же помещения, предназначенные для особых нужд. Невольно припоминаю слова моего отца:
– Ты бы видела, какой особняк отгрохал себе Бобырев-старший, – говорил он. – Чего там только нет. И сауна, и библиотека, и чертов музей. Представляешь? Отдельное место, где хранятся дорогущие экспонаты. Он еще и винодельню собрался открыть. А сейчас разрабатывает лабиринт из живой изгороди. Прямо как в кино. Не представляю, зачем тратить деньги на такие излишества. Все равно однажды каждый из нас помрет и на тот свет такие сокровища не утащить.
Верно. Бобырев-старший погиб несколько лет назад, а богатство осталось здесь.
– Охренеть, – бросает Чертков.
Я вздрагиваю и смотрю прямо перед собой.
Охренеть? Да, точно. Я с ним согласна.
Автомобиль останавливается. Охранник открывает дверь, показывая, что нам пора выходить. Рядом опять оказывается адвокат.
– Следуйте за мной, господа.
Я застываю, не в силах отвести взгляд от гигантского белоснежного здания. И правда – дворец. Иначе настолько впечатляющую постройку назвать нельзя. Сколько же тут этажей? Я запрокидываю голову назад, пытаясь посчитать.
– Пойдемте, – настойчиво повторяет адвокат.
Макс берет меня за руку. Мы переглядываемся и опять читаем мысли друг друга по глазам. Из такого места нереально сбежать. Тут серьезная система безопасности, множество вышколенных охранников. Даже если нам удастся улизнуть из громадного дворца, мы не сумеем покинуть территорию, ведь комплекс построек окружен глухим и высоким забором.
«Должен быть способ, – успокаиваю себя. – Безвыходных ситуаций не бывает».
– Вам предоставят покои на этаже, который отведен для гостей, – заявляет адвокат. – А сейчас настало время обеда. Прошу в столовую. Сегодня стол будет накрыт именно здесь, в уютной семейной обстановке.
Отец говорил, что тут есть музей. Может, это он и есть? Зачем отдельная постройка, если главное жилище буквально ломится от предметов искусства? Картины, хрустальные вазы, изящные статуэтки. Впечатление, что мы попадаем на экскурсию.
Везде отличное освещение, однако этот шикарный дом давит на меня. Чем дальше прохожу, тем сильнее это гнетущее чувство.
Кажется, за мной наблюдают. Спину жжет чужой взгляд, и в один момент я даже оборачиваюсь, но никого не замечаю.
Ладно. Повсюду развешаны камеры. Чему я удивляюсь?
Чертков крепче сжимает мою ладонь в своей руке. Хочет подбодрить? Серьезно?! Впрочем, сейчас я не откажусь от поддержки, несмотря на наши странные и болезненные отношения. Проклятье, я рада, что он рядом.
– Вы можете занять предназначенные для вас места, – сухо сообщает адвокат, указывая вперед небрежным жестом.
Нам остается только занять стулья.
Я замечаю, что стол сервирован на пять персон.
– Когда зачитают завещание? – спрашивает Чертков.
– Об этом вам сообщит хозяин дома.
– Но Женя мертв! – восклицаю я.
– Разве я упоминал Евгения? – вкрадчиво интересуется адвокат. – Вынужден оставить вас. Желаю приятного обеда.
Он удаляется.
– Урод бы ничего не рассказал, – бросает Макс, лениво развалившись на стуле. – Скоро нам объяснят все правила. Рано дергаться.
– Не похоже, что скоро, – хмыкаю. – Нас тут могут часами держать.
Я вдруг понимаю, как дико хочу есть. Желудок урчит. Смотрю на пустые тарелки и хмурюсь. Надеюсь, в планы «хозяина» не входит морить гостей голодом? Внутри разливается дурное предчувствие.
Чертков подхватывает свою тарелку, изучает затейливые узоры на фарфоре, а потом вдруг размахивается и резко отправляет предмет в стену. Осколки разлетаются в разные стороны с тревожным звуком.
– Ты что творишь? – поражаюсь.
Макс только ухмыляется в ответ, а в следующую секунд дверь распахивается и в столовую заходит мужчина в элегантном костюме.
– Господин Чертков, не советую вам портить чужое имущество.
Меня прошибает ледяной пот.
Не может быть… не может…
– Я за взаимность, господин Бобырев, – спокойно произносит Макс, как будто совсем не удивляется такому повороту событий. – Вы крадете мое время. Я делаю, что хочу.
Бобырев. Черт побери, это действительно Бобырев. Только – Бобырев-старший. Но как подобное возможно? Мужчина скончался от инсульта, его супруга не выдержала потери, вскоре отправилась следом за ним в лучший мир.
– Но вы всегда делаете, что хотите, Чертков, – цедит он. – Разве нет?
– Отлично смотритесь, – скалит зубы Макс. – Как для трупа. Сколько лет провели в гробу? Пять? Семь?
– Я не желал перепугать вас, Катенька.
Мужчина обращается ко мне, и от этой короткой фразы что-то липкое разливается внутри. А еще, я чувствую себя так, будто меня измазали грязью с ног до головы.
«Катенька». Мое имя никогда прежде не звучало настолько мерзко.
