Макс виртуозно использовал хитрую схему с выгодой для себя. Перепрограммировал и выстрелил в создателя его собственным оружием.
Касимов расслабился и получил пулю в лоб. Через годы подобную ошибку повторил Бобырев. Неуязвимых нет. У каждого есть своя слабость. Нужно только найти.
Нас забросили в логово больного ублюдка как отвлекающий маневр. Касимов дал Бобыреву видимость победы, ощущение, будто он все понял первым, раскусил.
А в реальности же этот проклятый подонок лишь закусил удила, заглотил огромный крючок.
Касимов рисковал по полной, сам отправился в ловушку, вернее позволил себя поймать и пытать, изображал беспомощного инвалида, хотя мог легко подняться с кресла и врезать в ответ. Он ждал, был уверен, что все рассчитал верно. И черт возьми, не ошибся.
Затея сработала. Каждый из участников оправдал надежды. Далее Касимов вообще постарался выкрутить все так, словно он помог всем нам наладить отношения.
Мы и правда сблизились. Глупо отрицать. Но и думать, будто мой биологический отец действовал исключительно из соображений альтруизма, тоже полная чушь. Он та еще корыстная мразь. Пожалуй, даже хуже Князева и Бобырева.
Как можно доверять такому человеку?
Хотя никому нельзя доверять. Никогда. Ни мне, ни моему брату. И уж точно не стоит проявлять доверие к Максиму Черткову. Каждый способен на болезненный удар.
– Катя, – говорит Касимов. – Нам нужно чаще встречаться, собираться вместе за одним столом. Мы близкие люди. Такое не получится перечеркнуть.
Я молчу. Испытываю нечто среднее между желанием рассмеяться и залепить пощечину. Нет, затрещины мало. Я бы врезала ему в челюсть. И плевать, что он мой отец. Вот чтоб до крови, чтоб с ног сбить. Ударила бы изо всех сил.
Макс считывает мои желания безошибочно.
Его кулак врезается в наглую морду Касимова прежде чем я успеваю додумать свои мысли до конца.
– Урод, – рычит Чертков. – Не смей к ней приближаться. Понял? В следующий раз я тупо воткну тебя башкой в асфальт. И это факт, а не фигура речи.
Касимов сплевывает кровь и посмеивается.
– До сих пор не можешь простить, что я грохнул Бобырева? – спрашивает он.
– Дебил, – хмыкает Макс. – Так ничего и не понял.
– Пойдем, – говорю я и беру супруга за руку, увожу подальше.
– Что? – мрачно бросает Черт. – Жалко его? Прониклась чувствами к своему блудному папаше?
– Я надеюсь, что это наша последняя встреча.
– Ха! Держи карман шире. Так быстро он не отвяжется. Готов поспорить, у этого подонка назрел новый хитрый план.
– В точку, – заявляет Глеб, возникая будто из ниоткуда, мой брат заставляет нас невольно напрячься и вздрогнуть.
Как ему это удается? Всегда подкрадывается бесшумно. Он словно отделяется от стены или от колонны, выходит из тени на свет.
– Он уже предложил тебе какое-то дерьмо? – хмуро спрашивает Макс.
– Да, – кивает Глеб. – Обрисовал суть в общих чертах.
– Нам эта дрянь не понравится.
– Ты прав.
– Но старик быстро не сдастся.
– Он не умеет отступать, – усмехается брат.
– Научим, – оскаливается Макс.
Мы отправляемся в ближайший бар, чтобы перекусить. Даже одного дня в Испании достаточно – мигом подсаживаешься на тапас. Я никогда не устану от морепродуктов. Креветки, кальмары, осьминоги. Местные соусы лишь придают пикантность и новую остроту. Тут в буквальном смысле хочется облизать пальцы. Даже я начинаю тут поправляться, от постоянных вкусностей намечается округлый живот.
– Предлагаю обанкротить Касимова, – говорит мой супруг. – А еще лучше – вернуть его обратно в тюрягу.
– Занятная идея, – соглашается Глеб.
– Давайте просто не будем о нем вспоминать, – вмешиваюсь я.
– Он не отвалит, – кривится Макс.
– Скорее уж вгрызется в глотку, – поддерживает его мой брат.
– Ну хотя бы пару минут, – нервно веду плечами. – Конечно, я не думала, что он настолько быстро найдет нас в Испании.
– Я мечтал, чтоб он сдох, – честно признается Макс.
– Нам бы так не повезло, – хмыкает Глеб.
Милая беседа. Ужин в теплом семейном кругу.
Когда-то я думала о том, что мы не сможем простить друг друга. И да, мы не простили. Некоторые вещи нельзя простить. Но есть шанс научиться с этим жить. Двигаться дальше.
Макс. Мой брат убил его брата. За меня. За то, что он затащил меня к насильникам, извращенцам. За то, что погрузил прямо в пекло, которое считал раем.
Глеб. Мой муж довел его отца до самоубийства. Нашего отца. Ну в каком-то смысле «нашего», ведь я привыкла называть Князева «отцом», считала, мы родные люди, а его жесткость вызвана складом характера и тем, что я не оправдала его надежды. Хотя, если судить объективно, Князев сам пустил себе пулю в голову, запустил цепь событий своими криминальными делами, загнал себя в горящий капкан.
Но разве можно такое простить? Убийство ближайшего родственника?
Нет. Это не забывается. Однако в жизни столько красок и нюансов, что раны зарастают, самые уродливые шрамы сглаживаются.
Кому как не нам знать?
Моя татуировка легко перебивается. Вернее только часть татуировки. «Шлюха» становится «женой». Надпись на английском языке изначально оказалась удачной. Именно ‘whore’ успешно меняется на ‘wife’.
Я супруга Дьявола. Екатерина Черткова. Про отчество думать не хочется, его я вычеркиваю из памяти.
Глава 36
Глеб отправляется по своим делам, а мы с Максом решаем пройтись по ночному городу, отправляемся на пляж, прогуливаемся по набережной.
– Ты решила вычеркнуть Касимова? – спрашивает он.
– Опять поднимаешь мерзкую тему.
– Просто хочу понять, можно ли его грохнуть, – хмыкает. – Этот тип твой отец, причем настоящий, по крови. Между нами хватает дерьма. Никогда не помешает лишний раз подстраховаться. Я и без того достаточно накосячил.
– Ты сейчас о чем именно говоришь? – прищуриваюсь. – О том, как издевался надо мной в самую первую встречу? Как ломал и унижал? Как выбивал на моей спине унизительную татуировку? Или мы про более поздний период? Заточение в каменном мешке? Жуткая первая брачная ночь?
– Стоп, – хмуро сдвигает брови. – А в первую ночь что было не так?
– Сам догадайся, – усмехаюсь. – Вообще, забавно, ты только на эти мои слова и обратил внимание, а остальное прошло мимо.
– Я поступал как мудак. Но такая уж у меня природа.
– Интересное признание.
– Я исправлюсь, – жарко выдыхает в мой рот, обвивают талию руками, притягивает вплотную, буквально вбивает в сильное мускулистое тело. – Веришь?
