– Ты не оставляешь выбора, Чертков.
– Развод не дам, даже не надейся, – чеканит. – У меня есть только одна жена. Первая и последняя.
– Разве я куда-то собираюсь?
– Я ставлю в известность.
– Ну кто бы сомневался.
– Первую брачную ночь наверстаем.
Он подхватывает меня на руки, увлекает во тьму, уносит прочь от хорошо освещенной набережной, отправляется за ограду, подбирается все ближе к бушующему океану.
Тут практически нет света. Лишь пара фонарей, и то они вскоре остаются вдалеке.
Впечатление, как будто за нами наблюдают только звезды и луна.
Макс целует меня, впивается в губы жестко и жадно. Слабо протестую, рефлекторно пробую его оттолкнуть.
– Ты с ума сошел? – бормочу. – Прекрати. Здесь же людей полно, постоянно кто-то гуляет.
– Слишком поздно, – заявляет хрипло. – Все разошлись.
– Макс, ты обезумел!
Он тянет меня в темноту. Срывает одежду, отбрасывая на песок, укладывает поверх. Наваливается сверху, налетает точно коршун. Грубым толчком раздвигает мои ноги, устраивается между широко разведенными бедрами. Обрушивает водопад жарких поцелуев на мои обнаженные плечи, прихватывает нежную кожу зубами, оставляет пылающие метки.
– Макс, хватит, – с трудом шепчу, пробую его остановить, но голос дрожит и срывается, проходит пара мгновений, и я больше не уверена, отталкиваю или призываю двинуться дальше, перейти все запреты и границы, нарушить допустимые черты.
– Заставь меня остановится, – говорит он, прожигая меня горящим взглядом.
Его язык медленно скользит по моим приоткрытым губам, вызывает волны колючих мурашек, отправляет раскаленные иглы под чувствительную кожу.
– Заставь, – повторяет Макс.
– Не хочу, – роняю я.
Сама обвиваю широкие мускулистые плечи руками. Понимаю, муж избавился от рубашки. Я как в горячке. В бреду. Ничего не соображаю. Веки тяжелеют. Внутри разгорается дикий огонь. Пламя сжирает, сжигает дотла. Меня трясет точно в лихорадке.
– Ты моя женщина, – припечатывает Черт. – Жена.
– А ты мой, – выдаю в тон ему.
Я медленно провожу ладонями по мощной груди, ощущаю, как моментально твердеют и напрягаются мышцы под гладкой горячей кожей, превращаются в металл, в прочнейшую сталь. Я улавливаю, как вздуваются канаты вен, одержимо разбухают и дико пульсируют, бьются прямо под моими трепещущими пальцами.
Я опускаюсь ниже и ниже, ведь тянет проверить, какую еще одежду Макс успел стащить с себя. Только рубашку или больше?
Он так ловко и быстро умудрился раздеть меня. Выбил из реальности стремительными и порывистыми действиями. Я ничего не заметила. Просто вдруг оказалась абсолютно голой под ним. Ноги широко раздвинуты. Сердце разбивается о ребра.
Секунда – и я на взводе. Такое чувство, будто его бешеное желание передается мне, заражает, растекается и бурлит в крови, пронизывает и пропитывает жилы до капли.
Еще. Еще, пожалуйста. Больше. Жажду полного единения. Жажду тебя.
Мысли спутываются. Слова не идут.
Я рвано хватаю ртом разгоряченный до предела кислород.
А пальцы движутся ниже. Опять. Опускаются дальше. От груди к животу. Его торс идеально прокачан. Никакого намека на жир. Сухой. Подтянутый. Жилистый. Я дотрагиваюсь до статуи, только вместо холодного камня под ладонями плавится вулканическая лава.
Я вдруг понимаю, что Макс тоже голый. Абсолютно. Я не наталкиваюсь на пояс брюк, не задеваю пальцами ткань штанов. Соскальзываю в пропасть, следуя за узкой дорожкой жестких волос. Я невольно обхватываю огромный член. Сперва случайно задеваю и обжигаюсь, но не отдергиваю руку, чуть перемещаю пальцы, смыкаю ладонь вокруг каменной плоти.
Его орган раздувается еще сильнее, набухает от похоти, наливается силой. Мощный. Громадный. Во истину гигантский. Отзывается на каждое мое касание, даже самое незначительное и слабое.
– Играешь с огнем, – рычит Макс.
Его зубы смыкаются на моей нижней губе, оттягивают и отпускают. Язык тут же проходится по оставленным следам. Будоражит.
– Тебе же это и нравится, – говорю я.
И зеркально повторяю его трюк. Прикусываю нижнюю губу, ласкаю языком.
Он целует меня. Вгрызается жадным ртом, выбивает кислород из груди. Захватывает в плен. Порабощает. Подавляет. Заставляет выплясывать в безумном танце. Двигает языком вдоль моего языка так, точно трахает, вбивается жесткими и сокрушительными толчками. Он имеет меня, напрочь крадет дыхание, принуждая позабыть обо всем.
– Горячая, – хрипло бросает Макс. – Ты крепче текилы.
– А ты круче чистого спирта.
– Сучка!
Из его горла вырывается животный рык, ведь я начинаю двигать ладонью по члену. То вверх, то вниз. Сжимаю. После ослабляю хватку. Снова стискиваю. Дразню и сильнее распаляю зверский огонь.
– Маленькая дрянь, – заявляет Черт, но не мешает мне и дальше развлекаться, позволяет любые вольности.
Я дотрагиваюсь кончиками пальцев до его яиц. Осторожно, бережно. Поглаживаю и наслаждаюсь сдавленными стонами, которые выдираю из широченной груди.
– Чертовка, – рявкает муж. – Дьяволица.
– Но только такая пара и нужна Черту, – хмыкаю. – С кем еще Дьявол никогда не заскучает?
– Ну хватит затягивать.
Он отстраняет мои руки. Захватывает оба запястья в свою крупную ладонь, вбивает в песок над головой.
– Пора позабавиться, – шепчет и скалится. – Реально. По-настоящему.
В его голосе слышится угроза и самое сладкое, самое порочное на свете обещание. Темнота сгущается, но главное я вижу и так – он мой. Больше не борется с этим, перестает сражаться с неизбежностью.
Мы безумцы. И мы отлично подходим друг другу. Дикие. Ненормальные. Бешеные. Аморальные. Нас проще пристрелить, чем приучить к хорошему поведению.
Мы изломаны. Разломаны. Но в этом и заключается наша сила. Мы выстояли. Закалились точно железо.
– Моя ведьма, – говорит Макс и снова впивается в губы, душит поцелуем, алчно вылизывает мой рот изнутри. – Колдунья.
Он проникает в меня глубоким и размашистым толчком. Входит плавно и при этом мощно. Единственным движением раскалывает на части, разламывает на осколки, раздирает и разбирает на атомы.
Пауза. Совсем короткая.
Макс берет меня рывками. Яростно. И нежно. Кажется, так не бывает. Невозможно это. Но иначе не описать, не передать. Его толчки жесткие, грубые, гневные. Но движения пронизаны лаской и заботой. От противоречий и контрастов голова идет кругом.
Я теряю ощущение реальности. Лечу в бездну. В зияющую черноту. И дьявол раздери, мне еще никогда не было настолько хорошо. Никогда прежде я не испытывала подобной свободы, не вырывалась на волю.
