Я сижу в своем сарае в полной темноте и слушаю истеричные вопли демона, разрывающие мне голову. Настроение у меня, прямо скажем, не лучшее, но и такой паники как у Гора я не испытываю. Не знаю почему, может быть в силу своей молодости и легкомысленности, а может быть, потому что до сих пор чувствую на губах след ее поцелуя. Конечно, это касание губ ничего не значит. Я все понимаю. Все, о чем толкует мне Гор, очевидно: она хотела заставить меня поверить, она использовала меня, и прочее, и прочее. Разумом понимаю, и даже согласен, но в душе все равно живет какая-то наивно-мечтательная надежда – а вдруг. Вдруг, это хоть что-нибудь да значит для нее?! Это безрассудный огонек заставляет меня сидеть с дурацкой улыбкой на губах, несмотря на ярость Гора и отчаянность моего положения. Хотя, если честно, все мое внешнее спокойствие зиждется даже не на мечтах об Ильсане, а на непробиваемой слепой уверенности, что раз до сих пор мне как-то удавалось прорваться, то и в этот раз пронесет. Что-нибудь да придумается, какая-нибудь лазейка да найдется.
Словно бы в доказательство моей фаталистической теории, в голове вдруг рождается вопрос: «А кто там на арене, собственно, может увидеть мой переход в Сумрак? Неужели здесь, в каком-то захудалом городишке, есть бойцы такого высокого класса?»
Вопрос появился, и Гор незамедлительно ответил:
Бойцов выше пятого уровня второго дана заклинания Дойс здесь конечно нет, но зато на любой гладиаторской арене должен быть судья такой категории. Тебе ясно? Судья, который может рассмотреть любую попытку жульничества.
– А если такового нет, тогда как? Турнир не проводится?
Мой псевдо-страж задумался, а я вдруг вспомнил сетование местных крестьян на разгулявшуюся нечисть.
– Послушай, местные говорили, что здесь на границе областей полный бардак. Соседний гранд то ли ленится, то ли еще почему, но свое боевое мастерство на нечисти не демонстрирует. Об императорских бойцах тут тоже не слыхать. Местные хотели бы увидеть хотя бы рыцарей ордена Ревнителей веры, но их тоже пока не видно. Выходит, нет тут сейчас воина способного входить в Сумрак, стало быть и судьи с такими возможностями им не найти.
Выслушав мою речь, демон лишь огорченно вздохнул.
Ты можешь тешить себя надеждами, что тебе еще остается. Сегодня нет, а завтра появится. И что ты будешь делать?!
Я почти обрадованно цепляюсь за его слова.
– Так стало быть сегодня нет. Значит, все не так безнадежно. Еще побарахтаемся!
В ответ, я слышу только выраженное одним словом разочарование.
Идиот!
***
Праздник урожая в городке Кали-Сан испокон веку проходил по одному и тому же сценарию. Первый день отводился на ярмарку и народные гуляния, а второй полностью отдавался зрелищным играм. Сначала проходили скачки, где делались ставки на победителей и демонстрировались лучшие скакуны двух областей. Затем, уже ближе к вечеру, проводились главные гладиаторские бои или, правильнее будет сказать, профессиональные бои насмерть, поскольку любительские схватки – до первой крови могли начинаться уже с утра. Несмотря на кажущуюся провинциальность праздника, в этом месте крутились большие деньги, и ставки на основные вечерние поединки были достаточно высокими, а с финального боя можно было поднять целое состояние.
Все это рассказал мне Кабур, тот самый мужик, что водил меня к Лириану посреди ночи. В праздничный день, еще до восхода, он вывел меня из сарая и, кивнув на стоящую рядом телегу, сказал:
– Забирайся, поехали.
Уговаривать меня не пришлось, и вот мы уже полдня не спеша тащимся по пыльной дороге. Кабур, ближайший слуга Лириана, мужичок словоохотливый и к тому же без кастовых предрассудков. Треплется, не переставая, всю дорогу, и я ему даже благодарен. Время летит быстрее, и мрачные мысли меньше грызут голову. А отчаиваться есть отчего. Кроме возможного разоблачения, неприятным сюрпризом стала новость, что сражаться придется до смерти. Мне придется убивать совершенно незнакомых людей, не сделавших мне ничего плохо, только потому, что об это попросила Ильсана и Лириан. Бред какой-то! Мне совершенно не хочется этого делать, но и выхода другого нет. Настроение у меня отвратительное. Хорошо хоть Кабуру нужны только мои уши, и я могу ничего не отвечать на его разглагольствования.
В городишко заехали, когда солнце было уже в зените и палило немилосердно. Площадь, окруженная одноэтажными домишками, бурлила снующим народом, всевозможными торговыми лотками и палатками. Кабур туда не поехал, а свернул перед зданием магистрата на улицу, что вывела нас к круглой деревянной арене. По сути, это была площадка утрамбованного песка, окруженная двухэтажным помостом из ошкуренных брусьев. Два этажа, огражденные с двух сторон перилами и накрытые черепичной крышей, имели только одну ложу с сидячими местами для почетных гостей, а все остальные зрители должны были наблюдать за схватками стоя, толпясь на помостах.
Подъехав поближе и вытянув шею, Кабур покрутил головой. Не найдя того, кого искал, он направил телегу к примыкающему вплотную к арене глинобитному зданию. Там нас встретил невесть откуда появившийся здоровенный детина с зеленой кастой на налысо выбритой голове и татуировкой БЗ на левой руке.
Пытаюсь разглядеть браслет, но ничего не нахожу и делаю вывод, что бритый не из числа любителей похвастать своими достижениями. «Или хвастать особо нечем». – Бурчу про себя и слезаю с телеги под прицелом оценивающих глаз, а наш, не слишком гостеприимный хозяин, пожав руку моему провожатому, продолжает недоверчиво осматривать меня со всех сторон.
– Это и есть тот боец, про которого говорил Лириан?
– А что, непохож? – Кабур довольно оскалился. – Не бери в голову, Фалькон, не твоего это ума. Твое дело принять ставку и бойца выставить.
Тут он, словно вдруг вспомнив, зашарил на поясе и вытащил тощий кошель.
– На его победу в финале. – Достав серебряный динар, Кабур мотнул головой в мою сторону. В ответ, его собеседник лишь насмешливо фыркнул.
– Вижу у тебя, как и твоего хозяина, появились лишние деньжата. Дело, конечно, ваше, вам решать. – Проницательный взгляд темно-карих глаз еще раз пробуравил меня до костей. – Но я бы нашел вашим деньгам лучшее применение.
Вложив монету в подставленную ладонь, Кабур вызывающе усмехнулся.
– Своим поищи!
Но, расставшись с деньгами, он как-то разом вдруг помрачнел и, запрыгнув на облучок телеги, протянул мне свою пятерню. – Удачи, парень! Не подведи!
Без всяких эмоций пожимаю потную ладонь, а затем иду вслед молчаливой спине бритого, пока тот не останавливается перед низкой закрытой дверью. Звучит звяканье ключа, и Фалькон распахивает створку.
– Заходи. – Он кивает в сторону открывшейся камеры. – Будешь ждать своей очереди здесь. Я приду за тобой.
Захожу вовнутрь. Помещение три шага в длину и столько же в ширину. Потолок чуть выше моей головы, вверху маленькое окошко не больше сжатого кулака. На полу циновка, кувшин воды и завернутый в кусок ткани хлеб.
