Тули замолчал, а у меня от этой истории чуть слеза не навернулась. Я сентиментальностью не отличаюсь, а в этот раз чуть не дал слабину. Искоса глянул на шагающего рядом парня и с легкой завистью подумал: «Ведь он ненамного старше меня, а сколько всего в его жизни уже случилось! И война, и любовь! А у меня…»
Замолчав, Тули подмигнул мне и, прибавив шагу, вырвался вперед. Я молча пристроился ему в спину. Понятно. После такого рассказа мне бы тоже захотелось побыть в одиночестве.
Глава 26
С высоты перевала смотрю на долину Ашанги и конечную цель нашего похода. Вот он город Мерис – центр самой северной провинции империи. Врезавшись в склон, он как бы сползает по нему длинной лентой городских стен, кварталами своих домишек и узких улочек. Еще ниже, у самого подножия, желтеют ровные квадраты полей, торчат крыши одиноких ферм, и весь этот осколок цивилизации – лишь крохотный островок в безбрежном зеленом океане джунглей.
Тропа пошла вниз, и наш маленький караван радостно прибавил шагу. Радость понятна, последние дни пути дались особенно тяжко. Северная часть провинции Ашанги завоевана совсем недавно, деревень и ферм здесь мало, и все они жмутся к городам, к их стенам и гарнизонам. Последний был почти неделю назад, и с тех пор мы не видели ни человеческого жилья, ни нормальной пищи. Дорог как таковых здесь тоже нет, только бесконечные непроходимые джунгли. Едва видимая тропа, исполинские деревья, полчища насекомых, змеи и хищники! И это еще не полный букет того, с чем нам пришлось жить целых семь дней.
Еще с утра наш проводник сомневался, что сегодня мы успеем дойти до города, но к полудню сомнения уже рассеялись. Желание, наконец, спокойно уснуть под крышей и в безопасности было так велико, что мы шагали как одержимые, без отдыха и привалов. Наградой нам стали красные в лучах заходящего солнца городские стены и – словно ждущие нас – открытые створки городских ворот.
Увидев вооруженных всадников, на мост выбежали копейщики. Их старший поднял руку, останавливая нас.
– Кто такие?!
Талс аль Шамир молча дал ему разглядеть гербы ордена на плащах, а выехавший вперед жрец протянул стражнику подорожную.
– Специальная комиссия ордена Ревнителей веры прибыла в ваш город для расследования и наведения порядка.
Взглянув на печать, ветеран кивнул своим. – Пропустить! – А затем склонил голову в сторону жреца. – Мы рады приветствовать столь высоких гостей в нашем городе! Мой человек проводит вас к лучшему постоялому двору.
Тотчас же зацокали лошадиные копыта, и мы потянулись вслед за всадниками в темнеющую арку ворот. Замелькали узкие улочки, крыши домов и ветви плодовых деревьев за высокими заборами. Двигались быстро, и очень скоро проводник вывел нас к гостевому дому с мощеным двором и хозяйственными постройками. Там начальству отвели помещение в доме, а нам семерым уже привычно приказали располагаться в конюшне.
Побросав мешки и копья, народ обессилено повалился в копну желтой соломы в самом углу высокого сарая. Первое время все счастливы только от того, что бесконечная дорога закончилась, на плечи не давит тяжелый мешок, а вокруг не жужжит рой насекомых, но очень скоро напомнил о себе урчащий желудок и, думаю, не только в моей голове появилось опасение, что про нас попросту забыли. Все уже начали поглядывать на Тули, мол давай командир, выясни в чем дело, но тут заскрипела дверь и в конюшню вошла молодая женщина. Не заметив нас, она взяла вилы и стала накидывать лошадям сена.
Первое время все молча смотрели на смуглые лодыжки и обнаженные работающие руки, а затем я услышал шорох движения, больше похожий на готовящегося к броску хищника. Скосив взгляд, вижу, как один из наших осторожно поднялся и, подкравшись, внезапно вырос за спиной у перепугавшейся женщины.
– Смотрите ребята, кого нам послали! – Он резко схватил попытавшуюся вырваться служанку. – Пожрать было бы лучше, но и такое развлечение сойдет!
Он весело заржал, и вокруг меня раздался довольный гогот в ответ.
– Тащи ее сюда, Шмыга!
Рядом оживленно заворочался мрачный тип с совершенно пустыми садистскими глазами.
– Давненько тепленького то не пробовали!
Зажав своей жертве рот, Шмыга потащил ее к соломе, а та, обезумев от ужаса, лишь таращила глаза и что-то мычала сквозь его грязную лапу.
Обычно я в чужие дела не лезу, там, где я жил тоже всякого дерьма хватало, но тут вдруг так противно стало и так жалко эту бедолагу безответную, что я неожиданно для себя произнес негромко, но достаточно, чтобы все услышали:
– Оставь бабу в покое, Шмыга!
Я в своей жизни первый раз заступаюсь за кого-то другого. Это, как и то, что вокруг самые отпетые отморозки, каких только можно представить, завело меня настолько, что я просто жажду, чтобы кто-нибудь из них пошел сейчас против. Я уже готов шагнуть в Сумрак, но к моему удивлению, Шмыга, лишь глянув в мою сторону, тут же отпустил женщину.
– Да ладно! Чего ты, молодой, я же пошутил!
Я по-прежнему не спускаю с него глаз, и он, словно торопясь подтвердить свои слова, подтолкнул служанку к двери.
– Давай, давай, милая! Иди, скажи кому, чтоб пожрать принесли что ли!
Женщина, все еще не веря своему освобождению, пятится к выходу, а буйные головорезы вокруг меня, еще мгновение назад жаждавшие кровавой потехи, как-то враз успокоились и без малейшего проявления недовольства вновь укладываются по местам.
Не понимая что происходит, медленно перевожу взгляд с одного лица на другое. Все старательно отводят глаза, как будто ничего не случилось, но я-то знаю, что это не так. Я только что вырвал добычу у пятерки самых свирепых хищников на земле, и они молча утерлись, даже зубы не показали.
В моей голове царит понятное недоумение, в которое вдруг вклинивается насмешливый голос Гора.
Не будь идиотом! Они же не слепые и видели, кто демона в одиночку положил, я уж не говорю про драку в казарме, где ты троих уделал. Кто будет с тобой связываться?! Эти люди хоть и отмороженные на всю башку, но чутьем чуют, когда на рожон лучше не лезть.
Откидываюсь на спину с мыслью: «В кого я превратился, если даже такие отморозки меня боятся». Прикрываю глаза и, так и не дождавшись ужина, отключаюсь в тревожном настороженном сне.
***
Суета началась с самого рассвета, даже пожрать толком не дали. Жуя на ходу черствую лепешку, шагаю вслед за Тули по узким извилистым улочкам. Слева глухая стена, справа такая же, идем как по ущелью, даже солнце сюда еще не пробивается. Торопимся, пока не выходим на центральную площадь. Народу здесь уже много, но пока не битком. Разряженные по-праздничному горожане еще подтягиваются, вытекая многочисленными ручейками из боковых улиц.
На другом конце, у здания магистрата, вижу нашего паладина, жреца и еще кучку важных сановников. Вдоль крыльца выстроилась цепочка городской стражи, отделяя толпу зевак от выложенного вокруг столба штабеля дров.
