Эмир восседал на троне, к которому вела небольшая лестница из десятка степеней, укрытых алым ковром. Он был стар. Очень стар. Борода его и волосы стали совсем белыми. Лицо избороздили морщины, а плечи согнуло время. Если он и правил, то лишь потому, что никто еще не попытался вырвать власть из его рук.
Филис поспешила опустить взгляд и застыла в паре шагов за спиной шейха, приклонившего колени. Она не служанка, не жена, не сестра и не дочь этросса, что дает некоторые привилегии, а также возможность не знать некоторые обычаи.
— И ты будь здоров, друг мой… — дребезжащий голос наполнил зал, с трудом преодолевая гул, который и не думал смолкать. — Кого ты привел ко мне?
Морщинистая ладонь шевельнулась, позволяя гостю подняться.
— Мой трофей, взятый в этой войне — старшая жрица с Киориса, которая ускользнула от меня на грязной К`Шиитре. Судьба снова вернула ее мне уже на Земле.
— Жрица… Красива… А что ты скажешь мне о потерянном флоте? Или о договоре с нашими союзниками раххами? Где мои войска, Данияр?
Голос зазвучал чуть ровнее, но гул сразу же усилился, будто рой чувствовал настроение старика и разделял его.
— Я глубоко сожалею о поражении, что нам пришлось потерпеть на Земле, — шейх склонил голову, но отнюдь не от раскаяния, а лишь играя роль. — Но информация, полученная мной от пленницы…
— Информация? Ты привез мне слова в обмен на войско?! — голос сорвался на фальцет, на миг перекрыв общий шум. А старик, наклонившийся вперед, бессильно откинулся обратно. — Еще один мой сын умер, Данияр. И я скоро последую за ним. Из моих наследников остался лишь Джамиль, а ты знаешь, какой он… И ты привез мне лишь слова? Нам нужен дом!
— И я знаю, как отыскать его, Великий Отец!
Глава 39
…Саша прошла внутрь двухэтажного строения, где ее встретила пожилая, дородная женщина невысокого роста в расшитом не то халате, не то платье.
— Здравствуйте… — тихо пробормотала девушка, пытаясь натянуть на лицо улыбку.
Но старуха лишь окинула ее цепким и крайне неприятным взглядом, а затем взмахом руки поманила за собой и направилась куда-то по коридору. Оставалось только последовать за ней.
Этросска повернула в один из проемов и начала подниматься по лестнице, шла она быстро и, не оборачиваясь. На втором этаже, где оказалось заметно жарче, прошла до самого конца коридора и толкнула дверь справа. Обернулась и указала Саше внутрь.
— Будешь жить здесь.
Комната оказалась угловой, с парой небольших окон, низкой кроватью по обеим сторонам которой располагались узкие двери, тонким ковром и парой подушек. А еще жаром… Комната казалась печкой, которую раскалили, чтобы сунуть внутрь горшок, роль которого, видимо, полагалось сыграть землянке.
— Благодарю за заботу.
Александра вежливо склонила голову и приложила руки к груди, как учила Филис. Во взгляде женщины что-то дрогнуло, но выражение лица осталось непреклонно-высокомерным.
— Я покажу тебе ванны. Потом вернешься сюда. Надеюсь, дорогу ты запомнила. И… на ночь запирай дверь.
Только теперь девушка заметила простенький засов и железные петли на двери изнутри. Прежде, чем она успела задать вопрос, старуха развернулась и направилась прочь по коридору. Пришлось догонять.
— На первом этаже живут жены и дочери эмира, — соизволила пояснить та на лестнице. — На втором размещают жен и дочерей гостей.
— А наложниц?
Этросска остановилась и соизволила обернуться, окинув ее таким свирепым взглядом, что слова застряли в горле.
— Этот дом для высокородных. Рабыни живут в другом месте. Если только не сопровождают младенцев, доверенных их заботе. И если хочешь здесь задержаться, веди себя соответственно.
Оставалось только сглотнуть и вновь вежливо склонить голову. Если уж высокородных гостий держат в столь скромных условиях, страшно представить, что творится в доме для наложниц.
Тем временем старуха стала спускаться ниже. На лестнице заметно повеяло прохладой и влагой. Дышать стало легче. Подвальное помещение оказалось освещено мягким тусклым светом. Стоило глазам привыкнуть к освещению, как на стенах стали заметны голубые узоры, напоминающие волны и воду, а на полу — плитка с какими-то символами.
— Здесь комната для переодевания, — этросска указала на ближайшую дверь. — Выйдешь из нее через другую дверь и окажешься в ванной. Там тебя встретят.
Договорив, она, не прощаясь, поспешила уйти. Саша перевела дыхание, вошла в помещение, разделась, сложив одежду аккуратной стопкой на полке, где уже лежали чужие одежды. На Киорисе она привыкла к термам и общей наготе, в том числе не стесняться собственной. В теле нет стыда. Тем более среди своего пола. Но как с этим обстоит на Этре? Стоит ли завернуться в простыню, лежащую на соседней полке, или остаться, как есть?
Она прикрыла глаза и покачала головой. Кажется, гостям простительны мелкие ошибки. К тому же… Она ведь глупая. Да. Наивная, испуганная, любопытная и глупая. Вдох-выдох. Пора идти.
Вторая дверь открылась легко. Саша на секунду помедлила, прислушиваясь к звукам. Плеск воды и звуки голосов несколько успокоили. И она уже увереннее толкнула створку, и ступила в другое помещение, заранее натянув на лицо неуверенную улыбку и потупив взгляд. Сделала пару шагов и остановилась.
На нее уставились десять пар темных глаз. Разговоры смолкли. А одна из женщин уронила ковш, которым поливала плечи. Стоило все-таки взять простынь. По крайней мере, чтобы дойти до бассейна, вокруг которого лежали свернутые накидки. Вода оказалась белесой и малопрозрачной, а женщины, расположившиеся на лежанках вдоль стен, были укрыты. Целомудрие, мать его…
— Прошу прощения, — девушка опустила взгляд и постаралась покраснеть. Шагнула назад, но была остановлена восклицанием:
— А вот и ты, дорогая!
С ближайшей лежанки вспорхнула смуглая, молодая девушка с копной черных, вьющихся волос. Она придержала скользнувшую вниз накидку и подхватила с пола еще одну.
— Вот, возьми! — ткань, похожая на лен, развернулась до самого пола. — Медрес не пояснила тебе, что у нас не принято обнажаться?
— Нет… — выдавила Саша, быстро оборачивая накидку вокруг тела, и стараясь смотреть в пол. — Она не сказала…
В ответ раздался звонкий смех, эхом отразившийся от стен.
— Ее стоит отчитать, госпожа Нулефер! Она поставила вашу гостью в неловкое положение.
— И ты ловко помогла ей из него выйти, Дилара, — ответила самая старшая из присутствующих. Она возлежала на низкой тахте в окружении шелковых подушек, а на столике перед ней были расставлены угощения: фрукты, легкие закуски, знакомые по ужинам на корабле, и запотевший кувшин с водой. Волосы ее уже наполовину поседели, но лицо еще оставалось молодым, хотя черты его и заострились от прожитых лет, а фигура, укутанная в узорную ткань, казалась мягкой и округлой.
