- Ты принес в наш дом частицу Божественного Света, - поклонился мне старейшина ритуальным приветствием, и указал на место за столом справа от себя. – Знай же, дорогой гость, что здесь ты найдешь пищу, кров и безопасность.
- Почту за честь, - я вернул поклон. Нет ничего зазорного, даже для представителей старых аристократических семей, в том, чтоб поклониться мудрости.
Сел. Но прежде чем женщины начали раскладывать по тарелкам пищу, Зерах Моимович что-то долго говорил об ангелах, Божьей благодати, и моих благословенных предках, тысячу с чем-то лет назад приютивших бедных изгнанников на своих землях. Слушал вполуха, даже не пытаясь вдумываться в смысл. Следовало ожидать нечто в этом роде. Когда-то же нужно высказать владетелям слова благодарности. Не думаю, что Летовы часто попадали в дома живущих в Берхольме караимов.
На столе было много рыбы. Муксун с севера, судак, щука. Бийская стерлядь, Катуньский хариус. Копченая, жареная, пареная и рыбное заливное. Много мучного. Обязательные для этого дня пышки, пироги с десятком разнообразнейших начинок, масло и творог. А вот мясного было совсем мало. И уж понятное дело – никакой говядины и свинины. Первую в день прославления Скотьего Бога станет есть только самоубийца, а вторую почитатели Яхве и вовсе никогда не едят. Понятия не имею с чем именно связан этот запрет, но знаю, что точно такой же существует и у масульман – главных теологических противников иудеев.
Впрочем, начнешь стараться угодить всем, останешься голодным. Мы, русы, выходцы из бедных фъёрдов Скандинавии, едим все съедобное. А мой, судя по всему, не закончивший перестройку Силой, организм был способен переварить вообще все что угодно.
Стол был богат, чего на нем только не было. Но пахло все равно рыбой. И лишь потом, после того, как утолил первый голод, отметил, что запах пропал.
Яства были приготовлены непривычно, но вкусно. Перепробовал все, что было положено хозяйками на мою тарелку, и до чего смог дотянуться рукой. Заметил, что хороший аппетит искренне радовал женщин Капонов, потому вовсе перестал как-то сдерживаться. Хвала Ригу, не на званом ужине в домах аристократов. Там хоть сколько-нибудь проявленный интерес к пище со стороны гостя мог вызвать пересуды в свете на неделю, не меньше. «Вид надлежит иметь пресыщенный, пищу вкушать с легким отвращением на лике. Тако же и в питие не усердствовать, до коли с сиденья не встал», - говоря словами моих стариков-воспитателей.
На счастье, никакого спиртного за столом не распивали, как это обычно происходит в домах русов. Там, в праздничные дни, даже дети хоть по глотку хмельного, но должны выпить. Ритуальное приобщение и знак уважения Богам. Имитация распития меда поэзии.* Отказаться – значит обидеть хозяев и прогневить Богов. Так что не пришлось портить о себе впечатление показательным игнорированием традиций.
/*Мёд поэ́зии, (Одрерир - от одного из имён Одина - Озр или Одр) поэтический мёд — в германо-скандинавской мифологии напиток, глоток которого наделял поэтическими способностями, магической силой и яростью в бою. По легендам этот напиток был изготовлен из крови Квасира двумя братьями-гномами Фьяларом и Галаром. Ради сохранения тайны этого напитка братья убили великана Гиллинга, но старший сын Гиллинга Гуттунг забрал у них «мёд поэзии», как выкуп за смерть отца. Один с помощью Бауги, младшего брата Гуттунга, проник в пещеру, где Гуттунг прятал напиток. Соблазнив Гуннлед, дочь Гуттунга, охранявшую «мёд», Один похитил все запасы напитка. Гуттунг, узнав о пропаже, отправился в погоню, но Один, превратившись в орла, успел добраться до Асгарда, правда по дороге некоторое количество напитка вытекло из его заднего прохода. В Асгарде Один наполнил напитком большой золотой сосуд и отдал его своему сыну, богу поэтов Браги. Считается, что подлинное поэтическое искусство бывает только у тех, кого боги им наделяют. А та часть мёда, которую пролил Один, стала достоянием бездарных поэтов./
Под чай из трав Алтая – бадан с чем-то еще – и сладкую выпечку, дети пели и декламировали стишки. Видимо это должно было развлечь гостя, потому как разговоры о делах за столом категорически не велись, а жевать в тишине было как-то непривычно.
Наконец, женщины стали уносить все со стола и уводить детей. Подростки и юноши ушли сами, не забыв предварительно поблагодарить старейшину и, почему-то – меня. Мужчины пересели на места ближе к нам с Зерахом Моимовичем.
- Мы изучили документы, ваше сиятельство, - без долгих предысторий, начал, как старый мой знакомец, Арон Давидович. – И признали, что сможем добиться успеха во всех процессах, если они будут вами инициированы.
- Отличная новость, - медленно кивнул я, как бы предлагая адвокату продолжать.
- У нас появился лишь один вопрос, ваше сиятельство, - подхватил тему старейшина, а остальные мужчины, тоже наверняка как-то связанные с юриспруденцией, тут же принялись кивать, как китайские фарфоровые болванчики. – Скажите мне, Антон Рутгерович. Что станет с этим городом?
- С Берхольмом? – уточнил я, только чтоб выиграть немного времени на обдумывание. В принципе, нечто подобное прогнозировалось. Ответ на этот вопрос у меня давно был готов. Следовало только подобрать нужные слова. Подходящие для этих людей и этого дома.
- Именно там, ваше сиятельство. Именно так. Поймите нас. Мы, благодаренье вашим достославным предкам, поселились здесь очень давно. И привыкли считать этот город своим домом. Не хотелось причинить Берхольму и его жителям какой-либо вред.
- Даже при самом плохом варианте развития событий, горожане не почувствуют перемен, - догадавшись, наконец, о чем именно спрашивал этот старик, ответил я. – В идеальном, коррупция будет полностью изжита. Это означает, что порядка и процветания в городе только добавится. Я не планирую каким-либо образом вредить городу. Вычистить его от мусора… В том числе – человеческого. Восстановить попранную справедливость. Дать горожанам равные возможности. Да! Вредить? Нет.
- В документах не содержится описания мероприятий вашего сиятельства по… изменению существующего положения в городе вещей, - осторожно продолжил расспросы Арон. – Я имею в виду время, после того, как имперский суд вынесет нужный нам вердикт. Мы опасаемся, что у вас появится соблазн изменить все сразу… Силовыми методами. В этом случае Берхольм и его жители могут пострадать.
- Силовые методы, - улыбнулся я. О, да! Я понимал, к чему ведет хитрый караим. Учитывая репутацию нашего рода, они боялись, что я поведу себя как захватчик. Так, словно бы взял Берхольм штурмом, и отдал на поток и разграбление. В моей способности завалить улицы города-предателя трупами, они не сомневались. – Отличный кеннинг. Если придется писать вису, я, с вашего разрешения, непременно его использую… Но нет. Город мне нужен. И я намерен оставить его своим потомкам. Богатым и платящим налоги. Я ответил на ваш вопрос?
- Однако, - продолжил я, не став дожидаться, когда последует просьба об очередном уточнении. Юристы – дотошные люди. Привыкшие скрупулезно разбираться в вопросе, прежде чем браться за дело. – Некоторым людям… возможно даже некоторым семьям… придется покинуть наш славный город. Естественно, после того, как они оплатят причиненный их деятельностью ущерб.
