— Вспомнил. Ладно, — продолжаю дирижировать палочками, получая истинное удовольствие от беседы. Все же малолетние придурки — это нечто. — Я хотел сбросить твоего младшего брата с крыши. Как говорится — око за око. Как он меня, так и я его. Полетал бы, поорал что-нибудь громкое. Здесь, правда, чуть выше. Но он парень тренированный, банку накачал. Спружинил бы от асфальта. Или нет... Но теперь у меня появился второй кандидат. Хочешь заменить брата? Или вас обоих туда спровадить?
Киваю за спину, усмехаюсь. Бритые зашевелились, двинулись на меня, махая орудиями причинения добра. Улыбаюсь еще шире, разворачиваю левую ладонь и зажигаю над ней шарик.
Ха! Толпа синхронно шагнула назад. Один в задних рядах даже в собственных ногах запутался и упал на задницу, выронив биту. Та запрыгала по асфальтовому покрытию, звонко брякая.
Я этот фокус вчера вечером выучил. Не знаю, что меня дернуло, но захотелось попробовать.
Когда зарождается огненная искра, то можно ее подкачивать энергией. Чем больше вольешь, тем шарик больше размерами. Максимум, который у меня выходит — почти с грецкий орех. Не знаю, какой это ранг, но сил тянет немерянно. Хорошо еще, что я большую часть обратно могу хапнуть. Перед тестами я запускал файрболы размером куда поменьше — с крупную горошину. Одна такая легко прожигала стебель лопуха толщиной в большой палец.
А вот если в момент накачки представить, что ты внутрь всунул иголку и начал надувать вместо искры мыльный пузырь, то размер огненного чуда становится куда как больше. Энергии тратится совсем мало, все уходит в визуальные эффекты. Танцует над ладонью мохнатое чудо-юдо размером с грейпфрут, прыскает тонкими протуберанцами по сторонам, пляшет на крохотных молниях. Впечатляет — жуть. Я сам в первый раз как сотворил похожее, чуть не выскочил из спальни быстрее собственного визга. Только потом пообвыкся, раз на пятый. Кстати, “пузырь” практически безвреден, ничего спалить толком не может. Он даже от сильного порыва ветра может развеяться. Но для не понимающего человека — внушает.
— Вы, кусояро паршивые, на кого лапу задрать вздумали? Мне рукой махнуть, здесь один фарш останется. Решили на абэноши тявкать? — Э, я так не договаривался! Самые сообразительные уже рванули прочь. — Стоять, собаки блохастые!..
Гашу иллюминацию, стираю с лица улыбку.
— У меня к вам претензий нет, так и быть, не трону. А вот к этим двум бракоделам есть вопросы. Сейчас я с ними разберусь и заберете домой, что останется.
Все же плохо я понимаю местных. Для Тэкеши многие вещи естественны, он воспринимает это как данность. А я лишь чертыхаюсь про себя. Вот какого, спрашивается? Побросали все железо, стоят, согнувшись с выражением максимального почтения. И только братцы Ота глазами хлопают.
Поставив почти пустую коробку с лапшой на бордюр, делаю шаг вперед и вгоняю деревянную палочку Коджи Ота в левое плечо. Причем бить стараюсь так, чтобы не прикончить плечевой сустав. Не хочу оставлять парня инвалидом на всю жизнь — такие раны паршиво заживают. Затем коротко вмазываю в подбородок, не жалея сил. У меня правый кулак в бинтах, как в перчатке. Руку себе точно не покалечу. Зато вырубил здоровяка, будто лампочку у него в башке разбили. Хлоп — и завалился.
Вторую палочку упираю в лоб Иошиэки, прямо между бровей:
— Замри, гнида... Старший брат за тебя вписался, получил. Мог бы его прикончить, но пока не стану... Телефон у тебя есть? Номер отца помнишь? Звони. Прямо сейчас.
Чтобы вывести из ступора, еще раз тыкаю палочкой по лбу. Чуть-чуть, лишь чтобы здоровяк начал граблями шевелить. А ручки-то у него трясутся. Как и думал — трусливая сволочь. Толпой на одного он герой. А как в драке глотки рвать — кишка тонка.
Услышав в трубке взрослый голос, отбираю ее и уточняю:
— Как зовут отца?.. Еще раз, не мямли... Понял.
Начинаю разговор, опустив палочку и постукивая ей по перекачанной груди противника:
— Кохэку-сан, вас беспокоит Тэкеши Исии. Я единственный абэноши в старшей школе Мейхо. И сегодня ваш младший сын напал на меня, пытался убить. Вы знаете об этом? Нет?.. Как интересно... Потому что он поделился возникшей проблемой со старшим братом, Коджи. И Коджи взял микроавтобусы вашей компании, нанял толпу молодых идиотов и попытался убить меня во второй раз.
— Они живы? — скрипит в трубке.
— Нанятые идиоты? Что им сделается. Они поняли, во что их втравили, побросали железки и теперь извиняются.
— Я про Иошиэки и Коджи, — чувствуется, что человеку на другой стороне линии совсем не до смеха.
— Технически они живы. Ваш старший сын без сознания, но через неделю-другую в больнице будет в норме. Младший пока стоит рядом и потеет от страха.
— Если с ними что-то...
Обрываю собеседника, не давая ему сорваться на крик:
— Ваша семья мне должна, Кохэку-сан. И если я буду действовать по закону, то вам даже не придется тратиться на кремацию. Приедете сюда, в совочек пепел соберете и похороните... И не надо мне в ухо сопеть обиженно, я в своем праве... Могу сбросить их с крыши, как меня сегодня вышвырнули из окна. Здесь седьмой этаж, у них будет пара секунд, чтобы научиться летать. Или переломаю все кости и вам в бухгалтерии придется выплачивать премиальные сиделкам... Или могу поступить по-другому. Загляну к репортерам и дам интервью. О том, что семья Ота пытается убить абэноши. Убить за то, что они служат императору и стране. Убить из-за зависти... Не знаю, как быстро после этого выступления вы потеряете бизнес. То, что вас вышибут с телевидения через пять минут после выхода в эфир картинки со мной в главной роли — вот в этом я точно не сомневаюсь.
Слушаю. Минуты полторы Кохэку ругается, угрожая законом, судом и тюрьмой. Наконец мне это надоедает, я вручаю палочку все еще заторможенному Иошиэки и добываю из кармана визитку. Данные с нее я переписал, но так и таскаю с собой. Похоже — пригодится. Это мне начальник центра тестирования хвалился и всячески намекал, от каких плюшек отказываюсь.
— Ты меня не понял, удзай [заноза в заднице]. Когда я говорю, что в своем праве, это означает, что по официальному кодексу “Трех колец” могу твоих сыновей на суши пошинковать. И полиция будет лишь стоять рядом и в протокол записывать, насколько маленькие кусочки получились. Или закончу разговор и перезвоню другому человеку. Вот он у меня в записной... Генерал Кэтсуо Ито. Прямой номер, минуя любых секретарей и адьютантов. Ито-сама отвечает за использование абэноши и наработок одаренных в силах самообороны и группах специального назначения. Если я правильно помню, четыре года назад что-то мелькало про злоупотребление служебным положением и слишком языкастых журналистов, которым переломали ноги и чуть заживо не сожгли в машине. Ито-сама после этого случая пошел на повышение. Интересно, что он придумает для тебя, Кохэку-сан? И отдаст ли мне твоих сыновей? Или позовет ребят, у которых завалялась канистра-другая для микроавтобуса с логотипом Ота на боку?
В трубке тишина. Я же неожиданно осознаю, что в моих словах блефа не так и много. Если в стране, сохранившей все признаки махрового средневековья до сих пор действует переделанный кодекс бусидо для избранных, то звонок генералу запросто может не просто завершить карьеру владельцев телевизионных шоу. Этот звонок может послужить для них смертным приговором. Что это будет стоить мне в будущем — другой вопрос. А вот семью Ота легко утрамбуют в бетон и блоки уложат в основание очередного насыпного острова.
