– «…и отдавать ему все, что имею, и все, что буду иметь, все, чем владею и буду владеть в дни грядущего, его волею жить и его волею принять смерть».
– Нарушать обеты мне уже приходилось, – сказал я. – Если приму этот, придется нарушить и его.
– Ну так прими, и дело с концом, – откликнулся Тифон. – Это не более чем ритуал, но формальности следует соблюсти. Прими клятву, а я разрешу тебя от нее, как только ты насытишься.
Однако я поднялся на ноги.
– Ты говорил, будто любишь правду. Теперь я вижу, в чем суть: речь о правде, связующей по рукам и ногам.
Не спрячь я Коготь в ладанку – расстался бы с ним в следующий же миг. Схватив меня, прижав мои руки к телу так, что я не смог выхватить из ножен «Терминус Эст», Тифон помчался к одному из окон. Сопротивлялся я изо всех сил, но… с тем же успехом трехмесячный щенок мог бы рваться из рук энергичного, крепкого человека.
Вблизи из-за огромной величины окно казалось вовсе не окном – в зал словно бы сама собой вторглась часть внешнего мира, и часть та являла собой не пустоши и леса у подножья горы (как следовало бы ожидать), а лишь бескрайний простор части неба. Каменная стена зала, меньше кубита в толщину, мелькнула мимо, точно мутная линия, граница, отделяющая воду от воздуха, какой она видится плывущему с открытыми глазами.
Так я и оказался снаружи. Тифон перехватил меня за лодыжки, но из-за толстой кожи сапог, а может, просто с перепугу мне на миг показалось, будто я лечу вниз. Спина моя обратилась к громаде горы, мягкий мешочек с Когтем закачался под теменем, удерживаемый подбородком. Еще помню внезапный нелепый страх: что, если «Терминус Эст» выскользнет из ножен?
При помощи мускулов живота, подобно гимнасту, висящему на трапеции, держась за нее ступнями, я согнулся в поясе, подняв плечи и голову кверху, однако Тифон, отпустив одну из лодыжек, врезал мне по зубам. Вскрикнув, распрямившись и снова повиснув над бездной вниз головой, я принялся протирать глаза, залитые кровью из разбитых губ.
Искушение выхватить меч, вновь подтянуть тело кверху и ударить в ответ казалось неодолимым, однако Тифон вполне успел бы понять, что я затеял, и отпустить мои ноги, а в случае успеха меня все равно ждала гибель.
– Призываю тебя немедля…
В бескрайнем золотистом просторе донесшийся сверху голос Тифона звучал будто откуда-то издали.
– …немедля потребовать от твоего талисмана любой помощи, какая ему под силу.
Пауза. Каждый миг тишины – сама Вечность.
– Способен он помочь тебе?
– Нет, – кое-как выдавил я.
– Ты понимаешь, где оказался?
– Вижу. Перед лицом. Перед лицом горы-автарха.
– Это мое лицо – разве не узнаешь? Автарх этот – я, и я снова вернулся в мир. А ты сейчас перед самыми моими глазами, спиной к зрачку правого. Уразумел? Ты – лишь слезинка, одинокая черная слезинка, оброненная мной. В один миг могу я разжать руки, и ты станешь всего-навсего пятнышком на моих одеждах. Кто в силах спасти тебя, Хранителя Талисмана?
– Ты. Тифон.
– Только я?
– Только Тифон.
Двухголовый поднял меня наверх, и я, вцепившись в него, как некогда цеплялся за меня мальчишка, сумел разжать руки лишь далеко в глубине зала, черепной полости горы.
– Ну а теперь, – объявил Тифон, – попробуем снова. Ты должен вернуться со мною к глазу, и на сей раз – по собственной воле. Возможно, тебе будет проще, если мы направимся к левому глазу, не к правому.
С этим он взял меня за плечо. Пожалуй, вполне можно сказать, что к глазу я подошел по собственной воле, поскольку ноги переставлял сам, однако идти куда-либо с большей неохотой мне в жизни еще не приходилось – только память о недавнем унижении и удерживала от отказа. Остановились мы лишь у самого краешка глаза, и тут Тифон жестом велел мне выглянуть наружу. Под нами покачивался, волновался бескрайний океан облаков, синих в тени, розовых в лучах солнца.
– Скажи, автарх, как мы очутились здесь, наверху, хотя везшая нас лодка долго мчалась вниз длинным подземным ходом? – спросил я.
Тифон слегка раздраженно повел плечом:
– С чего бы силе притяжения служить Урд, когда она может послужить Тифону? Но все-таки Урд красива. Взгляни, взгляни: перед тобой простерлась мантия этого мира! Разве она не прекрасна?
– Воистину прекрасна, – подтвердил я.
– Эта мантия может стать твоей. Я уже говорил, что некогда был автархом многих миров, и снова стану автархом, и на сей раз изрядно умножу число покоренных миров. Этот мир, самый древний из всех мне подвластных, я сделал своей столицей. И совершил ошибку, задержавшись на нем с приходом беды. К тому времени, как я решил бежать, путь к бегству оказался закрыт: те, кому меня угораздило доверить командование кораблями, способными достигать звезд, бежали на них, а я остался здесь, на этой горе, осажденный со всех сторон. Но более я этой ошибки не повторю. Столицу устрою где-либо еще, а этот мир отдам тебе – правь им как мой вассал.
– Но я ничем не заслужил столь высокого положения, – возразил я.
– Запомни, Хранитель Талисмана: никто, даже ты, не смеет требовать от меня оправданий своим поступкам. Взгляни лучше на свою империю!
Пока я выслушивал его отповедь, далеко внизу, под нами, поднялся ветер. Всклубившиеся под его плетью облака, точно солдаты, выстроились в шеренги и плечом к плечу двинулись на восток. Еще ниже, под ними, виднелись горы и прибрежные равнины, а за равнинами – тонкая голубая линия моря.
– Гляди, гляди! – не унимался Тифон.
Взглянув, куда он указывает, я разглядел в горах на северо-востоке вспышку света – крохотную, с булавочную головку.
– Там было пущено в дело какое-то энергетическое оружие немалой мощности, – пояснил он. – Возможно, правителем этой эпохи, возможно, его врагами. Как бы там ни было, теперь его местонахождение известно, и он будет уничтожен. Нынешние армии слабы и разлетятся под нашими цепами, как полова в пору молотьбы.
– Откуда тебе это знать? – усомнился я. – До нашего с сыном прихода ты был все равно что мертв.
– Верно, однако с тех пор я прожил почти целый день и проник мыслью в дальние дали. Сейчас в морях имеются силы, рвущиеся к власти. Они станут нашими рабами, а орды с севера уже служат им.
– А что же ждет жителей Несса?
Промерзший до самых костей, я больше не мог сдерживать дрожи в коленях.
– Несс, если хочешь, станет твоей столицей. А ты, со своего престола в Нессе, будешь присылать мне дань – прекрасных девушек и мальчиков, древние механизмы и книги и всякое иное добро, которым богата Урд.
С этим Тифон указал в другую сторону. Там, вдалеке, точно зеленая с золотом шаль, расстеленная на лужайке, виднелись сады Обители Абсолюта, за ними высилась Городская Стена, а за нею тянулся к горизонту на многие сотни лиг, так, что в бесконечной россыпи крыш и извилистых улиц терялись даже башни Цитадели, сам великий город, Несс, Град Несокрушимый.
