В ближайшее время доходов от лошадей не будет, по этой причине мы усиленно займемся развитием сельского хозяйства на своих землях. Где-то в повозке упакованы в теплые вещи семена, картофель, на одну из лошадей навьючен пакет с удобрениями. Зачем, я не понял, но возражать уже поздно. Предположу, что удобрения нужны конкретно на этот год. Дальше сам буду следить, как и чем землю в 19 веке обогащают.
Информации по двуполью, триполью и прочей сельской науке припасено было много. За своё ночное дежурство я успел пробежаться по верхам, не сильно вникая. Меня больше беспокоила наша история переезда из Америки в Россию. Выдвинулись мы, оказывается, из Пенсильвании, конкретно из Филадельфии. Посмотрел я карту Америки, схему сезонной погоды, чтобы немного ориентироваться в климате тех мест, и почитал немного историю тех мест начала девятнадцатого века.
Про переселение индейцев и «дорогу слёз» тоже полистал информацию. В целом подготовился, чтобы отвечать на вопросы. Самым слабым местом легенды было название корабля. Не нашёл дед (или это Алексей собирал документы?) подходящего имени, предложив остановиться на «Звезде» (Star), наиболее популярном у моряков. Само время путешествия выбрано удачно. Англо-американская война давно закончилась. Множество торговых судов бороздят просторы океанов. На одном из них мы и прибыли в Лиссабон, оттуда водным путем в Венецию и далее уже по суше.
Буду надеяться, что в это время среди помещиков не так много интеллектуалов и наша история, шитая белыми нитками, прокатит. Со временем всё забудется, недостающие детали народ сам сочинит. М-да… со временем… Снова волна злости на деда окатила меня. Как он посмел?! «Любящий» родственник и экспериментатор хренов! Почему он решил, что для меня путешествие в это время будет благом? Я городской житель в каком-то там поколении. У родителей даже дачи никогда не было. Все мои знания о сельском хозяйстве крутятся вокруг кухни. Да, я разбираюсь, какой картофель с повышенным содержанием крахмала, а какой содержит больше белка, но знать не знаю, когда его сажают.
И вообще, что здесь выращивают? Засуха в Бузулукском районе не редкость. Достаточно вспомнить страшные голодные двадцатые годы, когда случился неурожай, а большевики выгребли все запасы зерна. Приходилось мне видеть в интернете информацию о людоедах и фото остатков людей. Запомнилась одна картинка: мужик и баба позируют перед фотографом, а на столе перед ними голова и что-то ещё «мясное», оставшееся от человека. Большевики каннибализм осудили, многих людоедов арестовали, после расстреляли. Проводили расследования, как будто и без этого не были ясны причины: засуха и «перегибы» на местах.
Дед умудрился отправить меня в зону рискованного земледелия. Нужно у Алексея потом расспросить подробнее, что именно он планировал и почему нельзя было выбрать другое место. В перечне скачанной информации был пункт по климату, засухам, и это меня совсем не радовало.
Додумать мысль я не успел. Поворот дороги вывел нас к воротам. Похоже, мы прибыли на место и нужно настраиваться на встречу с «дядюшкой».
Сопровождающий нас крестьянин спешился, потом долго кланялся и что-то там лепетал. Но мы уже сами поняли, что находимся в усадьбе Титовых. К тому же по аллее к воротам уже бежали встречающие.
Мне даже ничего делать не пришлось. Дядьки моих лошадей взяли под уздцы и повели за собой. Судя по лицам, размер животных их потряс не меньше, чем тех крестьян, у которых мы останавливались на ночлег. Так-то в этом времени уже известны тяжеловозы. Их в основном использовали в армии. Здесь, в провинции, вообще могли не встречать подобных крупных лошадей. К тому же Алексей заверял, что порода «Бельгийский тяжеловоз» еще не выведена, и мы по всем показателям первые.
Собственно, меня реакция местных на лошадей мало волновала. Пользуясь тем, что управлять фургоном не нужно, я с интересом разглядывал то место, которое теперь станет моим домом. На территории усадьбы снег был почищен, а ближе к господскому дому появилось подобие брусчатки. Усадьба в моём понимании была «классической», помещичьей. Портик с колоннами и балконом, широкие ступени парадного входа, два этажа, еще и цвета покраски штукатурки стен «как в столице» — белый и светло-жёлтый, немного грязноватый после зимы.
Тем временем народу набежало столько, что я невольно растерялся. Все галдят кланяются, выражают восторг. Небольшая заминка вышла с определением, кто именно из господ Титов и племянник барина, но тут Алексей пояснил, крикнув мне, что займется багажом и размещением животных.
Теперь эта «всенародная любовь» сосредоточилась на моей персоне. Мне помогли спуститься и повели к дому.
— Батюшка Василий Алексеевич всё сокрушался, что не сподобится лично лицезреть. А вы так удачно успели, — суетился какой-то мужичонка. — Вот здесь по лестнице извольте наверх.
После улицы я с трудом видел, куда меня направляют, и упоминание лестницы оказалось кстати. Чуть не запнулся о первую ступень.
Вообще-то я думал, что все встречающие были на улице, но ошибся. Внутри дома народа оказалось не меньше. И если во дворе был простой люд, то тут столпились уважаемые лица. Поп в рясе, мужчина с папкой, явно чиновник. Ещё парочка непонятно кого, но по виду солидных дяденек. Три девицы (эти точно прислуга), одна дородная тётка и придерживающий распахнутую дверь мальчишка лет десяти.
— Георгий Павлович Титов, — громко представился я всем присутствующим. — Прибыл из Америки.
После секундной паузы все дружно загомонили. И начали меня подталкивать в сторону спальни.
— Василий Алексеевич, племянник ваш, Георгий Павлович, — опередил меня на пару шагов один из мужчин.
Я надеялся, что встреча с дядей пройдёт без свидетелей, но половина из собравшихся в соседней комнате последовала за мной, чтобы наблюдать сцену «воссоединения семейства».
— Слава богу, — подрагивающей рукой перекрестился мужчина, лежащий на кровати. — Надеялся, ждал. Поди сюда, брательнич, облобызаю тебя.
Не знаю, чем страдал дядя, но вид имел чуть лучше, чем мумия фараона. Желтоватый оттенок кожи только добавлял ассоциаций. Да и попахивало от дядюшки сногшибающе: чем-то «болезненным» плюс парфюм, запах пищи и давно немытого старческого тела. Далее он еще что-то произнёс, похоже, на французском языке, я не понял, но заострять внимание не стал. Как бы мне не хотелось целоваться, а пришлось проявлять родственные чувства к этому полутрупу.
Одной дрожащей рукой помещик меня приобнял, я как любящий племянник согнулся в три погибели и стоически выдержал процедуру приветствия.
— Дмитрий Николаевич, посмотри, — откинулся снова на подушки дядя, — Джордж вылитый Павел!
— Вылитый, — подобострастно поклонился один из мужчин.
— Как есть Павлуша в молодости, — высунулась из-за мужских спин тётка.
— Дмитрий Николаевич, моё повеление засвидетельствуй. Всё имущество Джорджу. Ne parle pas, combien tu as vecu, dis pour quoi, — снова выдал помещик Титов нечто непонятное и замолк, прикрыв глаза.
Похоже, потрясение, вызванное моим приездом, высосало все силы из дяди. Стоявший слева от меня полный мужчина оказался врачом. Он с умным видом взял сухонькую лапку помещика и, достав солидные карманные часы, стал считать пульс, всем своим видом демонстрируя, как важно то, что он делает.
