Тут ещё Куроедов наседать стал. Он узнал, что нарисованные Лёшкой тюбики из олова или свинца тоже можно запатентовать, и стал бить копытом, желая оформить это дело официально. Хорошо, Алексей проявил благоразумие и о том, что в тюбики можно зубную пасту заправлять, промолчал. Только свинцовых паст нам не хватало!
Что тюбики из олова получатся очень дорогими, Куроедов и сам понял. Свинцовые гораздо дешевле, но для некоторых красок такая тара недопустима, поскольку может повлиять на цвет пигмента. В идеале это должен быть алюминий. Да где ж его взять в это время? В общем, будут пока свинцовые.
К слову, я никогда не задумывался над тем, что художники ходят на какие-то там пленэры, пишут природу с натуры. Вернее, в это время у них почти не бывает пленэров ровно по той причине, что нужно с собой таскать краски в очень неудобной таре. Не зря у маститых живописцев всегда имелся ученик, который был не только мальчиком на побегушках, но и помогал пигменты с маслом мешать.
Кто бы мог подумать, что создание тюбика так сильно продвинет вперед изобразительное искусство! И здесь же следующее изобретение — этюдник. Когда мы собирали для картины подставку, я много чего узнал о креплении полотна и мольбертов. Последние сейчас у художников такие громоздкие и огромные, что требуется помощник для перемещения их с одного места на другое.
Лёшкина идея с этюдником была основана на том, что мы по-любому будем фанерой заниматься. Изначально планировали музыкальные инструменты выпускать. А потом идеи словно блохи заскакали, притягивая одно к другому. Сгоревший цех и вместе с ним самодельный станок для производства шпона нас немного притормозили, но совсем уж отказываться от перспективного направления не стоило. Все равно на первом месте палитра новых красок и наборы для художников.
Достаточно быстро Куроедову удалось соорудить пресс и получить свинцовые тюбики. Кажется, у него там целая деревня всю зиму работала над этой проблемой. Подозреваю, что стимулировал сосед крестьян исключительно кнутом без «пряников», но результат для моих опытов выдал. Нам с Алексеем никогда не приходилось вникать в такие технологии. Мне казалось, что в создании масляных красок я уже «собаку съел». Ан нет.
Проблем появилось много и не сразу. Вначале краски, расфасованные по тюбикам, нареканий не вызвали. Алексей оставил Тыранову пробную партию для того, чтобы сравнить, как меняется оттенок при взаимодействии со свинцом. И первым сюрпризом стало не предполагаемое изменение оттенка, а то что закрытые тюбики «потекли» — масло стало отделятся от краски.
Состав мы быстренько изменили, и тут оказалось, что смолу, которую добавляют в пигмент, делая краску яркой, прозрачной и быстросохнущей, использовать нельзя как раз по причине последнего свойства. Со смолой краски даже в тюбиках засыхали.
Чисто на масляной основе краски стали более тусклыми, сохли долго и это стало проблемой. Попробовал я связать масляную краску с олифой, карбонатом кальция. И снова не то. Цвет стал ярче, но когда просохнут такие краски на полотне, никто не брался предсказать.
— Что-то другое добавляли в пигмент, — озадачился Алексей проблемой, попутно ковыряясь в записях по этой теме.
— Мне кажется, там должны быть лаки, — предположил я, хотя ранее от них отказался именно по причине того, что с лаком пигмент затвердевал быстро.
— Точно! Вспомнил! — обрадовался Лёшка. — Это же еще кто-то из голландских художников использовал не то в пятнадцатом веке, не то ранее. Потом от лаков отказались, заменив смолами.
Если быть честным до конца, то наши краски в тюбиках всё равно выглядели более тусклыми и после тех преобразований состава, что я устроил. Яркость достигалась дополнительным покрытием лаком картины после завершения, так называемым вернисажем. Те, кому не подойдет такой вариант могут и дальше использовать пигмент в порошке, лично растирая его непосредственно перед началом работы.
Все пробы и эксперименты устраивали не на «Флибустьерах», а на пейзажах и натюрмортах, написанных Крендовским, приятелем Тыранова. Что-то даже Алексей изобразил. Он вообще планировал после «Флибустьеров» устроить следующую шокирующую выставку, где будут показаны реалистичные пейзажи. Заодно подвинуть будущую славу Куинджи с его «Лунной ночью».
Провозился я с этими красками в тюбиках как раз до начала зимы. К тому времени «Флибустьеры» были тщательно упакованы и подготовлены к долгой транспортировке. Везти полотно планировали не свёрнутым в трубочку, а таким, как было, с рамой, на особых санях, запряжённых тяжеловозами. В эту поездку в Петербург мы забирали весь молодняк тяжеловозов, надеясь ускорить перемещение по дорогам за счёт того, что этим лошадям не требуется частый отдых.
«Куроедовские краски» взяли в обязательном порядке, рассчитывая популяризировать их уже в Москве. Насчёт показа картины договорились с московским университетом. Потратим неделю, чтобы слухи о таком необычном явлении ушли вперед в столицу.
Спички и сахар в этот раз не везли. Вообще-то спичный заводик Лёшка почти восстановил в кирпичном варианте, но наладить поточную работу не успел. Не до того было, других проблем хватало. А сахар у нас активно соседи скупали, включая Куроедова. Он чуть ли не треть продукции забирал, попутно рассказывая всем слушателям, как нужно чистить зубы после употребления сладкого. Просветить его насчёт диабета, что ли?
Лизины травяные наборы соседи тоже покупали и смысла их брать, рекламировать в столице я не видел. Пусть узнают и сами приезжают за чудо-средствами. У нас здесь ещё «святой старец» имеется. Он всем желающим мозги прополоскает в лучшем виде. Отец Нестор уже успел рассказать заинтересованным лицам о своем видении будущего. Не могу даже представить какое ошеломляющее впечатление должны были произвести слова отца Нестора о том, что в первых числах ноября скончается король Франции Карл X.
И про Царскосельскую железную дорогу батюшка заранее просветил. Потом с умным видом заявил, что Техас получит независимость от Мексики (предположу, что сам знать не знает, где это) и конечно же не забыл о пожаре в балагане Лемана в Петербурге.
Это всё отец Нестор успел загодя сообщить столичному чиновнику. Сам же я всё лето 1836 года с нетерпением ждал: поедет Николай I в Чембар, если да, то понесут ли его лошади.
Дождаться новостей в нашей провинции дело непростое. Порой месяц проходит, прежде чем купцы принесут очередную сплетню или доставят пачку столичных газет адресатам. Мы с Алексеем в обязательном порядке выписывали себе несколько изданий.
Но в этот раз новости узнали лично от прибывшего в наше захолустье князя Александра Николаевича Голицына. Никто такого визитёра не ожидал, потому, когда прискакал курьер с сообщением, что «его светлость» с командой изволит посетить святого старца, я заметался, не зная что делать и какие распоряжения по приёму такого гостя давать.
Лёшка поступил разумнее. Он первым делом отыскал документы по Голицыну, предположив, что на человека такой величины у нас должно быть досье, и выяснил, что на данный момент князь совмещает несколько должностей. И прежде всего он обер-прокурор Святейшего синода.
