Всадник оскалился.
– Запечатали, – приглушённо рыкнул он. – Сколько ещё Мест Силы они так запечатали?
Риана боялась приближаться к омуту, боялась не удержаться.
– Ты видишь её? – спросила она.
Лицо Всадника смягчилось, и он кивнул.
– Она осталась здесь. Она во всём здесь – чувствуешь? – Он обвёл жестом омут, и ивы – само Место Силы. – Да, мы можем вызволить её. Звёздное железо будет пить мою Силу, но я успею разбить цепи. А потом я заберу её с собой – это будет милосердно. Только в этом ли её желание?
Девушка вспомнила свои сны и то, как утопленница тянулась к ней и пыталась сделать вдох, и беззвучно шептала драгоценное имя. Эльвейс была дочерью волшебника металлов, и, возможно, именно потому звёздное железо не подействовало на неё так, как на Риану, или на Тилларда, или на Блуждающие Тени. Она осталась заключена не только в мёртвом теле, но в самом Месте Силы, которое так много значило и для её родителей, и для неё самой. Она осталась, чтобы дождаться… Так смела ли Риана забрать её сейчас?
– Я должна привести сюда Вальтена, – твёрдо она. – Она ждёт здесь его, а не нас. Если мне удастся найти путь обратно для него, он освободит её. Если нет…
Она не договорила, не желая даже представлять такую вероятность, и развернула коня, спеша уйти из этого очага скорби, где волею снов оказывалась слишком часто. Мудрый скакун вынес её сквозь Вуаль и помчал по спящему лесу. Туманные псы неслись рядом молчаливой волной прибоя.
А девушка вспоминала ивы, тянущиеся к омуту, а потом вспомнила Морну и её ивовые корзины, и мысль далёкой зарницей вспыхнула в её разуме. Она попросила коня замедлить шаг, а когда Всадник поравнялся с ней, взволнованно проговорила:
– Люди верят, что ива не только отгоняет злых духов, но ещё и может протягиваться своими ветвями по обе стороны Вуали. Почти как… Древо Жизни. Верховная жрица Матери поможет мне найти путь для Вальтена!
Мысли о короле напомнили Риане о данном ему обещании. Но как ей не хотелось пока возвращаться и расставаться с ними… с ним! До следующей мистической ночи накануне Праздника Светлого Прощания – времени последнего урожая и начала угасания природы – было ещё почти полторы луны. А ведь завтра был ещё целый драгоценный день, когда Вуаль всё ещё была тонкой, проницаемой…
– Я не посмею приблизиться к тебе днём, среди людей, но я буду неподалёку, – мягко проговорил Всадник, словно прочитав её мысли. – Мне трудно скрыть себя от взглядов, которые знают, что искать, и человеческая плоть не защищает меня от них. Из-за меня тебя могут обнаружить раньше срока.
– Когда наступит следующая наша ночь – ты придёшь ко мне? – тихо спросила Риана.
Он заколебался, и это ранило её.
– Крылья хищных птиц крепнут. Охота почти началась, – ответил он наконец. – Каждая наша встреча по эту сторону Вуали или на границе в снах-путешествиях – шаг по острому лезвию, ведь в этой охоте ты будешь жертвой, а не ловчим. Они могут навредить не только твоей хрупкой плоти.
– Но эти встречи дают силы моему волшебству.
– Знаю, сердце моё, – выдохнул он, не глядя на неё, заслоняясь от искушения её просьбы. – Сегодня ты открыла мне путь к своей людской жизни. Теперь я смогу больше.
Риана хотела спросить, что он имел в виду и тогда, во сне, и сейчас под этими словами, но не успела – Всадник уже подал коням знак, и те помчались сквозь ночь, обгоняя поющий ветер.
XXVIII
Вальтен не мог уснуть, и дело было не только в том, что он ждал свою королеву. Ночь шептала ему об утерянном волшебстве, пытала неясным ожиданием чуда. Стоя у окна, вглядываясь в темноту, он жалел, что предостережения Сотара о тех, кто бродил в эту ночь среди людей, скорее всего, были лишь старыми страхами. Легендам больше не было места здесь – ни страшным, ни прекрасным.
«Наверное, Ши уже даже не приходят в Кемран – ни Фэйри Двора Оживших Кошмаров, ни какие бы то ни было ещё, – думал король, ища в ночи что-то, чего не мог объяснить сам. – Те, другие, и так-то не были здесь частыми гостями, а теперь, наверное, и вовсе забыли дорогу в землю печали…»
Ближе к рассвету вернулась Риана – прекрасная, дикая и какая-то обновлённая. В лесных омутах её глаз полыхали искры праздничных костров. Нежная кожа и длинные волосы цвета рассветных сумерек пахли лесом и чем-то далёким, несбыточным, а одежды были чуть влажными от вечерней росы.
От воспоминаний стало больно дышать. Его тоска обрела плоть и силу. Он вспомнил шелест осоки у озера в заповедном лесу, и завораживающую зеленоватую глубину воды, и серебристые плети ив.
Риана улыбнулась чуть грустно и приблизилась. Когда она коснулась его лица, боль и чувство вины вдруг начали таять, оседать в сердце светлой печалью. Осторожно Вальтен заключил королеву в объятия, вдохнул её сказочный, нездешний запах. Она не была Эльвейс, но она единственная сумела коснуться его изнутри. Он никогда не называл её леди своего сердца, но она была так нужна ему. Для его измученной глубинной жаждой сути она была живой водой из легенд.
Она помогла ему ощутить себя живым и сейчас, влила в него часть того волшебства, должно быть, оставшегося после их с Илсой ритуала. Но краем сознания Вальтен понял вдруг – сегодня впервые, – что она была немного не здесь… немного не с ним…
XXIX
Такого празднования Священного Дня Кемран не видывал давно. Ярко полыхали костры, и во всех уголках королевства гремела известная с древности музыка. Но торжественнее и веселее всего было празднование в столице. В честь Праздника, устроенного королём и королевой в традициях Валлы, жители Кемрана разбили у городских стен большую ярмарку, на которой мастера представили лучшие свои творения. И даже мастерам, работавшим с особым кемранским сплавом, нашлось сегодня место в общем параде чудес.
Суровые кемранцы – неслыханно – веселились и танцевали, чествуя триумф жизни и света Небесного Отцова Огня и щедрость Матери Земли. Воздух звенел на разные голоса, и земля дрожала в полузабытом ритме танцев. До сего дня королю Вальтену не удавалось вернуть традицию праздновать Священные Дни. За время правления Радднира многие обычаи были изменены и позабыты. И всё-таки Завоеватель сумел вернуть дух былого времени – благодаря ведьме из Валлы, любимой королеве народа, которой так хотели угодить люди.
Даже жрецы Отца преобразились сегодня, и особенно остро не хватало сегодня жриц Матери для гармонии торжеств. Впервые за долгое время жрецы были не только суровыми стражами, но ещё и яркими светочами, служителями Огня Жизни и радости. И один лишь Сотар пытался не поддаться общему весёлому безумию, хмуро глядя на то, как старшие его жрецы радуют народ чудесами, словно какие-нибудь ярмарочные фокусники.
