Ещё немного…
Когда он въехал в город, ощущение враждебности окутало его удушливым дымом. Подозрения, сплетни, тёмные мысли властвовали Кемраном. Сотар не привык проигрывать, и он не собирался ослаблять свою хватку. Риана поколебала сами основы его власти, и – Тиллард готов был поспорить – верховный жрец не остановился бы ни перед чем теперь, чтобы только уничтожить её и подчинить своему влиянию Вальтена. Скрытая битва из тех, в которых кемранский владыка никогда не был силён, шла в Кемране все эти дни – битва за власть, за влияние, за умы и сердца людей. С горечью менестрель признавал, что не только в жрецах Отца сомневался теперь народ, но и в Риане. Сам он тоже стал изгоем, ведь именно его люди винили в странном поведении королевы. Но Тилларду было по-прежнему безразлично их отношение к нему. Судьба Рианы – вот что тревожило его по-настоящему. Она боялась, что и здесь её, возможно, уже перестали принимать. Она боялась, что не успеет и проиграет свою личную тайную битву.
Расседлав своего верного солового и задав ему корма, менестрель подхватил свёртки и поднялся в покои королевы. Он застал девушку не за привычной работой, а сидящей у окна. Когда она обернулась – в её глазах мягко искрилась ночь, осветившая осунувшееся, побледневшее за это время лицо.
– Не нужно больше, мой друг, – тихо со сдерживаемой радостью в голосе сказала она. – Мне кажется, я… закончила…
От неожиданности Тиллард едва не выронил связки. Королева подбежала к нему и радостно обняла его. Ледяная когтистая рука на его сердце ослабила хватку, и надежда снова развернула внутри свои крылья.
– Ты спряла волшебную нить, моя королева? Теперь ты знаешь, как переплести дороги? – спросил он, пряча волнение.
– Почти знаю, да… Ах, Тиллард, я ведь дала себе обещание рассказать ему обо всём, когда завершу, и этот день сегодня. – Она вздохнула и отвернулась к окну, а потом тихонько призналась: – Я не могу. Мне страшно потерять его. Я сомневаюсь в себе.
– Моя королева, что тревожит тебя? То, что дорога не вернёт его назад?
– Я… я ведь не могу проверить это. Я никого не пробовала провести по ней.
Она не решалась попросить его, но, чтобы понять, менестрелю не нужна была просьба. Опустив связки веток на пол, Тиллард приблизился к Риане и чуть сжал её руку в своей.
– Проведи меня. Я – достаточно человек, чтобы ты сумела проверить.
Девушка обернулась к нему. В её взгляде благодарность смешалась с тревогой.
– Но если я…
Он покачал головой, не позволив ей договорить.
– Если у твоей нити жизни не хватит сил, чтобы вывести меня – а я в этом сомневаюсь, – я успею свернуть на свои дороги Ши и вернуться по ним.
В этом он не был уверен, но к чему об этом знать Риане? К тому же он знал абсолютно точно, знал самим своим сердцем: колдовство, в которое она вложила саму себя, не могло принести вред.
– Тогда не будем откладывать, поедем в лес этой ночью, – негромко проговорила она. – Жрецы должны были хоть немного потерять бдительность, ведь всю осень и зиму мы почти не покидали город и его окрестности.
– О защитных чарах лучше не забывать.
– Илса сплетёт сеть заклинаний. Мы поедем на ту поляну, в угасшее Место Силы. И там я открою тебе дорогу, чтобы мы узнали наверняка.
XL
Сумерки спускались на Кемран. Город ворочался, как огромный зверь, понемногу затихая, готовясь ко сну.
Вальтен ощущал смутную тревогу, и сомнения понемногу брали над ним верх. Пришла весна – время, когда Риана должна была открыть ему свою тайну. Но вместо этого в последние дни она снова уединилась.
«А если не веришь мне, мой король, и так сильно веришь своей королеве – то просто проследи за ней однажды и увидишь всё своими глазами, – сказал ему Сотар. – Хоть раз загляни за пелену защитных чар, которые плетут Илса и нечистивый полукровка. Возможно, я действительно ошибаюсь. Твоя вера крепка, так чего тебе бояться? Уж никак не возможности обнаружить что-то, что придётся тебе не по нраву».
Слова жреца всё это время понемногу отравляли сердце короля, и вот, наконец, яд нашёл путь просочиться к самой его сути.
«Я не стану ни в чём боле убеждать тебя, мой король. Ты всё увидишь сам. И дай то Отец, чтобы увидел ты именно верность твоей королевы – верность, которую ты в людях так ценишь…»
Вальтен мерил шагами свои покои, не находя себе места. Чутьё воина уже не шептало, а кричало об опасности. Его взгляд то и дело падал на запертую шкатулку, где хранился вручённый ему Сотаром фиал.
«Кровь не лжёт, мой король. Этот эликсир сияющим клинком Отцова Огня разрежет сети перед твоим взором, ведь в нём капли крови тех, кто всё это время наводил одурманивающие чары. Колдовство ведьмы Илсы и выродка Фэйри перестанет быть тебе помехой, и ты увидишь… увидишь…»
Король не выдержал. Открыв шкатулку, он извлёк сосуд тончайшего золотистого стекла, пригубил чуть сладковатую жидкость и прошептал заветные слова:
«Свет Отцова Огня, дарящий ясность взору и разуму, открой мне путь моей леди Рианы…»
Несколько мгновений не происходило ровным счётом ничего, и тревога уже было отпустила его сердце… когда он вдруг увидел тончайшую, но очень плотную сеть, которая разошлась перед ним. И вот он уже как будто оказался в нескольких местах одновременно. Он видел, как Илса набросила на Риану и Тилларда защитные чары, отводящие взгляды, как рука об руку они спустились в конюшню, оседлали лошадей и покинули замок. Выждав немного, Вальтен призвал нескольких воинов из числа самых верных и тоже велел седлать лошадей. Ему уже не было дела до того, что Сотар и несколько жрецов пожелали отправиться вместе с ним.
Но хотя его королева солгала ему, до самого последнего мига он желал верить в её невиновность. Он хотел лишь убедиться в этом и раз и навсегда показать Сотару его место. И только ревность отравляла его сердце сильнее слов верховного жреца и боль от так и не подаренного ему ответного доверия.
Сияющим клинком жреческое заклинание рассекло для него ночь. Словно светлая тропа пролегла под копытами его могучего вороного коня. Безошибочно Вальтен вёл своих людей сквозь темноту по спящим холмам, вдоль широкой смолистой реки к древнему лесу. Здесь, у старого моста, который они иногда пересекали с Рианой во время прогулок, король приказал спешиться и обернуть копыта лошадей войлоком. Не все выигранные им битвы проходили на равнинах, и не раз такие простые хитрости помогали его людям выжить. Боевые кони, ко многому привычные, не проявляли беспокойства и вели себя тихо.
Они двинулись дальше, через лес. Вальтен потерял счёт времени. Его разум звенел пустотой, затишьем перед бурей. В таком состоянии он обычно пребывал перед боем, и странно было испытать его теперь, но оно было многим лучше, чем пытавшие его мысли. Ночь сомкнулась над ним, шепчущая, предостерегающая. Деревья хищно раскинули ветви, точно величественные древние мертвецы, охранявшие свои сокровища.
