– А кто же, по-твоему, является центром вселенной? – спросил я с невинным видом.
Она посмотрела на меня с какой-то брезгливой улыбкой.
– Милый, – сказала она, – во-первых, я не такая дура, как ты про меня думаешь. Во-вторых, я отлично тебя изучила. Все твои так называемые методы – это просто набор более или менее примитивных штампов, голое рацио без толики вдохновения. Если бы ты был способен чувствовать, ты бы понял, что я тебя нисколько не люблю. А если женщина спит с мужчиной, которого не любит, это значит, у нее есть к нему исключительно практический интерес. И если бы ты задумался хоть на секунду, ты бы мог понять, какой интерес у английской барышни может быть к русскому шпиону, выдающему себя за офицера. Но, впрочем, мы заговорились. Попрощайся со своей усатой поклонницей.
Последние слова она сказала совершенно напрасно. Взвыв от обиды, Ясмин метнула в нее кинжал. Кинжал царапнул правое предплечье Элен. От неожиданности та выронила пистолет. Ясмин метнулась к ней, как разъяренная кошка. Они сцепились и повалились на землю, катаясь и награждая друг дружку свирепыми тумаками. Британка оказалась сильнее и ловчее, в конце концов, она уселась на Ясмин сверху, подобрала кинжал и занесла руку над противницей. Та схватила ее за запястье, упиралась из последних сил, однако кинжал медленно, но верно приближался к горлу Ясмин. Вот он оказался уже совсем близко, я не увидел – кожей почувствовал, как острие коснулось ее горла, как выступила на нем капелька крови. Я бешено забился в своих пеленах.
– Нет! – крикнул я. – Прекрати, прошу тебя!
Ясмин закричала – жалобно, отчаянно, как кричит голубка перед смертью. Я закрыл глаза и услышал тяжелый удар, хруст и звук упавшего на камни кинжала.
Несколько секунд я лежал неподвижно. Потом открыл глаза, но не как человек, а как мертвец, окончательно утративший душу. Секунду я слепо смотрел на поле битвы, не понимая, что произошло. Постепенно в глазах моих прояснилось. Ясмин все еще лежала спиной на камнях, на ней ничком распростерлась Элен, а над ними, словно оживший голем, стоял, пошатываясь, Ганцзалин в обгорелых лохмотьях и с камнем в руке.
Глава семнадцатая. Зили-султан и казачья бригада
Молния, которая едва не убила Ганцзалина, сожгла стеснявшие его узы, так что, придя в себя, он успел спасти меня и Ясмин. Более того, благодаря молнии сохранилась и персидская монархия: мы с Ганцзалином загнали нескольких коней, но успели в Тегеран до того, как в виду города объявилась армия Зили-султана.
Шахиншах встретил меня с такой радостью, что у меня невольно дрогнуло сердце. Мне стало стыдно за то, что столько времени пришлось морочить ему голову. Впрочем, я утешался мыслью, что только благодаря этой хитрости, может быть, еще удастся спасти ему престол и жизнь.
– А, – закричал он, – приветствую тебя, победитель туркмен! Вы с сыном порадовали мое сердце…
– Ваше величество, – как мог почтительно прервал я его, – ваше величество, есть вещи пострашнее туркменского войска.
И я рассказал ему про планы Зили-султана захватить его трон и про то, что тот уже движется со своей армией, чтобы взять столицу.
– Пулемет Максима? – переспросил шахиншах. – Триста выстрелов в минуту? И он хотел повернуть оружие против собственного отца?
Не в силах сдержаться, он так ударил кулаком по сервировочному столику, что тот подломился. Ярость исказила добродушные черты Насер ад-Дина, усы его воинственно топорщились, как у кота, на территорию которого покусился наглый пришелец.
– Клянусь Аллахом, он ответит мне за это! – шахиншах в каком-то исступлении метался по опочивальне.
Я снова обратился к нему.
– Ваше величество, нет времени попусту гневаться. Нужно встретить Зили-султана во всеоружии. Собирайте все наличные войска, кавалерию и артиллерию. С войском принца надо сойтись не в городе, а на подходах к нему. Сколько у нас в наличии солдат?
– 76 полков, 65 тысяч воинов, – отвечал шахиншах.
Это были официальные цифры, я-то знал, что большая часть распущена по домам, и дай бог, если в наличности окажется десятая часть от этого. Это составляло 6–7 тысяч, тогда как у Зили-султана – около трех тысяч обстрелянных и хорошо вооруженных солдат. Учитывая тайное оружие принца, воевать против него прямо сейчас было смерти подобно.
– Ты хочешь сказать, мы должны сдаться на милость победителя? – взревел шахиншах.
– Вовсе нет, – отвечал я. – Мы выведем нашу доблестную армию на бой, но важно выбрать правильную тактику. Если мы просто кинемся в атаку, нас перебьют, как куропаток, даже если в душе мы орлы и ястребы. Поэтому надо, во-первых, выиграть время, чтобы начали подходить распущенные по домам части, во-вторых, попытаться договориться миром.
– Миром? – Насер ад-Дин зашипел от гнева.
– Да, миром, – я был непреклонен. – Во-первых, это ваш сын. Во-вторых, вся его армия – это ваши подданные. Даже если мы победим, может начаться гражданская война. Но мир этот должен быть заключен с позиции силы, чтобы принц не осмелился ставить нам условия.
Шах с минуту хмуро молчал, потом поднял на меня глаза.
– Признаю твою правоту – сказал он. – Но каков же будет наш план?
– Как говорили древние, кто хочет мира, пусть готовится к войне. Собирайте войска, ваше величество, остальное я беру на себя.
Я понимал, что на взбунтовавшегося сына отец уже не имеет никакого влияния. Из личных переговоров шахиншаха и Зили-султана ничего хорошего выйти не могло. Значит, нам требовался более серьезный и могущественный парламентер.
И я отправился к русскому посланнику.
– Вы хотите, чтобы я выставил ультиматум Зили-султану? – удивился Мельников.
– Не вы, а Россия. И не надо ультиматумов, предупреждения будет вполне достаточно. Кроме того, вам нужно будет отдать приказ Персидской казачьей бригаде о выступлении против войск Зили-султана. Придется также надавить на англичан. Вы от имени России выразите недоумение и обеспокоенность их вмешательством в дела престолонаследия в Персии…
– У вас есть доказательства этого вмешательства? – перебил меня посланник.
– Есть. Они тайно снабжали оружием принца, и теперь он собрался отнять трон у своего отца. Вы лучше кого бы то ни было понимаете, что это значит для Российской империи и нашего положения в Персии.
Мельников задумался. Думал он долго, потом снова заговорил.
– Вы требуете от меня слишком серьезных шагов. Сам, без одобрения вышестоящих, я их предпринять не могу. Я отправлю телеграмму, чтобы снестись с министром…
– А министру нужно будет снестись с его величеством, – перебил я. – Пока там станут судить и рядить, мы потеряем Персию. Улита едет, когда еще будет. Одним словом, Александр Александрович, это решение придется принимать вам самолично.
Мельников нахмурился.
– Вы предлагаете мне рискнуть не только должностью, но и отношениями России и Персии.
