– Олю, Якова побуди, – попросил ее Биля.
Когда Ольга вышла, Али оставил чашку, вытер пот со лба и произнес:
– Прекрасное оружие твоем доме, хозяин. – Он восхищенно смотрел на шашку, но видно было, что взгляд его прежде всего приковывали два револьвера, висящие рядом с ней на ковре. – Могу ли я взглянуть поближе, дорогой?
– Что ж, смотри.
Али подошел к спинке кровати, но сначала взял не револьвер, а простой с виду кремневый пистолет.
Кравченко тут же пододвинул поближе свой, который лежал рядом с ним на скамье.
– Это отличный пистолет, настоящий харбукинец – сразу определил Али изделие знаменитых на весь Кавказ мастеров-оружейников. Из него можно попасть в монету с пятидесяти шагов! – добавил он, бережно вернул оружие на место и осторожно взял в руки револьвер.
Он окинул его быстрым взглядом знатока, который мгновенно оценивает все преимущества вещи, понравившейся ему, и повернулся к Биле.
– Настоящее чудо! Что это?
Хозяин дома встал, подошел к гостю и ответил:
– Это называется револьвер.
– Ему нет цены! Ничего не устоит перед ним!
– Да, прежней войне конец.
– Такое оружие – мечта любого воина. Пять невольников, десять – мало будет! Ста не хватит!
– Возьми от меня в подарок.
– С благодарностью приму его! – Али расцвел, как ребенок, подошел к столу и положил револьвер у своего места.
Кравченко сплюнул с досады.
– Есть у меня и для тебя подарок, брат мой! – сказал Али, подошел к стене, где со вчерашнего дня висело его оружие, снял шашку, поклонился и передал ее хозяину дома.
Рукоятка у шашки была самая простая, и по лицу Били на мгновение скользнула тень недоумения. Больно уж неравным показался ему ответный подарок черкеса.
Али ждал.
Биля выдвинул клинок из ножен и мгновенно увидел все его достоинства.
Он вложил шашку обратно в ножны, передал ее Кравченко:
– Что скажешь?
Тот осторожно принял шашку, вынул из ножен, осмотрел, встал и подержал в руке, проверяя баланс.
– Настоящая «франка», шашка древняя, булат! Полоса самая легкая, гибкая, звонкая, как коса. Ее не на бурке пробовать на панцире! Хороша, слов нет! Такая ружейный ствол перерубит, – наконец сказал он.
– Пойдем, проверять будем! Есть у меня, афэ, – проговорил Али и начал раздеваться.
Под его черкеской оказалась древняя кольчуга тончайшей работы. Ольга, было вошедшая в горницу, выскочила обратно от этого зрелища раздевающегося при ней чужого мужчины.
Али в одной нательной рубахе вышел к крыльцу и приладил на сноп соломы свою кольчугу. За его спиной стояли Кравченко, Биля и Яков, который еще не до конца проснулся и иногда потирал рукой глаза. Чуть поодаль держалась Ольга, скрестив руки на груди.
На плече у кольчуги был виден недавний разрыв от револьверной пули Били. Он был заделан кольцами новой грубоватой работы.
– Не жаль кольчугу-то? – спросил Биля.
– Не жаль, хотя этот афэ двести лет в моем роду. А эта шашка работы знаменитого Айдемира, – ответил Али.
Он взял клинок из рук Били, оставил ему ножны, подошел к кольчуге, потом сделал от нее шаг назад. Черкес прикрыл глаза, выровнял дыхание, завел левую руку за спину и ударил так быстро, что человеческому глазу было почти невозможно уловить это движение. На кольчуге развалилась полоса прорубленных колец.
Биля и Кравченко оценили этот удар, но не подали вида.
Али подошел к Биле, взял шашку за клинок у рукояти, передал ее ему и почтительно произнёс:
– Я прошу твоей дружбы!
Биля обернулся к жене.
– Оля, неси молоко.
В небольшую крынку с молоком упала серебряная монета. Али взял посудину огромной ладонью, выпил из нее половину и передал Биле. Тот допил молоко до конца, выложил на ладонь монету, бережно обтер ее о рукав и положил в карман.
Яков и Кравченко, стоявшие сейчас рядом с Билей, воспринимали происходящее по-разному. Яков – восторженно, а Кравченко – весьма и весьма скептически.
– Пусть не ржавеет наше братство, как это серебро! – произнес Биля слова кунацкой клятвы.
Али прошел в горницу, снял со стены свои вещи, вынес их во двор, передал хозяину дома бурку и заявил:
– Брат мой будет всегда доволен Али!
Уже сидя в седле, черкес бережно вложил в кобуру револьвер.
Пистолет, вынутый из нее, он протянул Якову и сказал:
– Возьми, юный хеджрет!
Сын посмотрел на отца, тот кивнул.
Парень с радостью взял оружие и заявил:
– Нечем мне отдариться, дядя Али.
– Дядю нашел! – пробурчал Кравченко.
– Много еще возьмешь добычи воин, сможешь дарить! – с улыбкой проговорил черкес.
В открытые ворота на рысях въехал Чиж. К его коню был привязан второй, в узде, отделанной серебром, с дорогим оружием в седельных сумках.
– Здравствуйте, станичники! – сказал он, соскочил на землю и отвязал от луки своего седла повод второго коня. – Вот возьми, отдай отцу Маликат. Конь ничуть не хуже того. Оружие все цело. Пусть крови не ищет. Девке скажи, кланяюсь ей, – проговорил Чиж и передал повод Али.
– Хорошо, – сказал тот, обернулся и привязал повод к луке своего седла.
Закончив с этим, черкес выпрямился, поклонился еще раз Биле и Ольге.
– Да даст тебе Аллах все, чего ждёшь! Сын ваш да будет невредим!
Али было тронул коня, но Биля остановил его вопросом:
– А скажи нам, мил человек, с чего же ты так хорошо по-русски говоришь?
– Я аталык, – ответил Али, дал повод коню и выехал со двора.
– Что он сказал? – спросил Яков.
– Он атылык, приёмыш – откликнулся Кравченко. – Такой обычай у них, детей до седьмого года в приемные семьи отдавать. Нашим тоже, казакам. Знать бы еще, к кому он попал.
– Может, и узнаем, – сказал Биля.
– Да ты этого кунака больше и не увидишь. Он револьвер схватил и айда! По кому он теперь ещё палить из него станет? Азия одна…
– Значит, и у его отца были кунаки среди наших.
Али степенно удалялся и тихо пел какую-то песню. В это время вдали показался верховой, несущийся галопом. Черкес завидел его и тут же пустил коня рысью. Пластуны заметили этот маневр и переглянулись.
Биля приложил ладонь к глазам и посмотрел в сторону всадника, который летел к хутору.
– Это Петр Прасолов, – сказал он.
– Догнать басурманина? – спросил Кравченко.
