— Расслабься, — просит Яр.
Он направляет головку к моей промежности. Растирает влагу.
Я делаю, как Жаров того просит. Расслабляюсь и доверяюсь, с непередаваемым возбуждением ощущая, как Яр проводит членом между половых губ и касается клитора. Он не входит в меня. Играет, манит. Дразнит. Делает то, чего я так сильно хотела, — дарит мне мощную разрядку. Я срываюсь вниз прямо с обрыва. Лечу несколько безумно приятных секунд и у самой земли поднимаюсь ввысь.
По телу прокатывается жар, изображение перед глазами мерцает и фонит, а затем взрывается разноцветными искрами. Кровь усиленно бурлит по венам, пульс частит, а сердце разгоняется до галопа. По вискам скатываются несколько капелек пота.
Едва я успеваю перевести дыхание, как Яр опускает мою руку на член. Он большой и твёрдый. Кожа горячая, бархатная и невероятно гладкая. Несмотря на то, что я всё ещё не отошла от шока, мне нравится его касаться и чувствовать кончиками пальцев крупные выпуклые вены. Это ново и очень необычно.
Ярослав накрывает мою руку своей ладонью и слегка сжимает. Подстраивает под нужный ритм. Мои пальцы перепачканы моей же влагой, они скользят по члену вверх и вниз. До упора. Я растерянно смотрю на Жарова, замечая, как подрагивают его ресницы и срывается дыхание. Впервые вижу, чтобы он терял контроль. Ему же нравится? Неужели ему правда нравится то, как я его трогаю?
— Я представляла тебя, — произношу негромко. — Ярик, я представляла тебя.
Он поднимает на меня свой затуманенный взгляд, внимательно смотрит, как я облизываю губы. Слегка качнув головой, толкается мне в руку. Раз, другой. Член каменеет и увеличивается сильнее, изо рта Яра срывается хриплый сдавленный стон. Его удовольствие сочится по моим пальцам и капает на живот. Запах терпкий и густой.
Я настолько растеряна происходящим, что не могу связать ни единой адекватной мысли.
О. Боже. Мой. Что это было?
Глава 25.
* * *
Отлипать от Яра не хочется ни на секунду.
Он теплый и вкусно пахнет. Он открыл для меня новый мир, о котором я ничего не знала раньше. Оказывается, можно трогать друг друга, целовать и ласкать. Доводить до пика и взаимного наслаждения. Что может быть лучше?
Озвучивать вслух свои желания я не решаюсь.
Яр на секунду прижимается лбом к моему лбу и шумно вздыхает.
Только не говори ничего. Совсем. Лучше молчи.
Я замираю на короткое мгновение и наивно мечтаю продлить момент близости, но Жаров встает с постели и чары вокруг нас волшебным образом развеиваются. Мне становится холодно и одиноко без него.
Порыв Ярослава был временным. Немного необдуманным, где-то безрассудным. Надеюсь только, что он не пожалеет о содеянном, как не жалею я. И в моих силах показать, что всё в порядке. Я ни на что не надеюсь и не претендую, даже если на самом деле это далеко не так.
Жаров уходит в ванную комнату и возвращается с рулоном салфеток. Протягивает их мне и бегло осматривает съехавшие бретели ночной сорочки и сдвинутые в сторону трусики. Я краснею от смущения, вытираю живот и руки и тут же поправляю одежду. Сердце глухо бьётся в грудной клетке, во рту пересыхает. Мне срочно нужно выйти в ванную комнату, чтобы перевести дыхание и успокоиться.
— Вино твоей тётки действительно здорово вышибает мозги, — произношу первое, что приходит в голову.
Яр согласно кивает, становится серьезным и собранным. У меня срабатывает защитная реакция, потому что я не знаю, как вести себя дальше. А ещё я не хочу, чтобы Жаров «приземлил» меня первым. Надеюсь, мне тоже удается держать лицо, хотя, клянусь, это очень и очень непросто.
— Нужна помощь? — спрашивает Яр, глядя на мои жалкие попытки быстро встать с постели.
В области травмированной ноги резко простреливает от боли. Я неприятно кривлюсь и вновь падаю на подушку. Втягиваю воздух сквозь зубы. Ненавижу себя в моменты абсолютной беспомощности и неуклюжести. Почему именно сейчас? Чтобы в очередной раз напомнить Жарову, что взял себе в жёны калеку?
— Это лишнее, — мотаю головой. — Со мной всё в порядке. Справлюсь.
Предпринимаю ещё одну попытку подняться. На этот раз более успешную. Иду в сторону ванной комнаты и закрываюсь на щеколду, ощущая, как покалывает в области лопаток от долгого и пристального взгляда Ярослава.
Я с лёгкой улыбкой смотрю на себя в зеркало. Касаюсь припухших от поцелуев губ и покрасневшей кожи на шее. Недавно заметила одну особенность — даже если Яр побреет лицо рано-утром, то к вечеру у него уже пробивается щетина. Поэтому, когда он целовал меня — то сильно кололся, но в целом мне было безумно приятно всё, что он делал.
Умыв лицо ледяной водой, снимаю ночную сорочку. Осматриваю себя со всех сторон. Бог наградил меня узкими бёдрами и маленькой грудью. Своей фигурой я никогда не была довольна, а сейчас, когда живу с мужчиной, которому хочу понравиться — и подавно.
Но тем не менее, Ярослав был до чёртиков возбуждён, и он хотел меня. Хватило нескольких касаний и движений рукой для того, чтобы Жаров кончил прямо на меня. Его семени было так много, что для того, чтобы вытереться, я использовала половину рулона салфеток. Означает ли это, что у Яра давно не было интимной близости? Что, если за эти несколько недель совместной жизни у него на самом деле никого не было? И могли бы мы зайти дальше, если бы я сказала, что давно не девственница? В голове рой вопросов и пока ни одного ответа.
Я принимаю душ и, обмотавшись полотенцем, возвращаюсь в спальню. Ожидаемо, что Жарова здесь уже нет. Наверное, это к лучшему. Почему-то чувствую, что не услышала бы от него ничего хорошего. Этот сумбурный и неожиданный вечер мне хочется закончить именно на такой чудесной ноте.
Засыпаю я быстро, счастливая вопреки всему. Перед этим не раз прокручиваю в голове сцены нашей близости. Взгляды, резкие движения. Похоть сочилась по венам и напрочь отбивала недавно озвученные принципы. Как будет дальше? Какими станут наши отношения? Об этом я обязательно подумаю, но завтра.
Просыпаюсь я от настойчивого звонка мобильного телефона, когда солнце ярко освещает мою комнату. На экране номер мамы. С момента свадьбы мы созванивались всего пару раз. Зачастую она занята хозяйством и мужем, я стараюсь лишний раз её не тревожить, хотя безумно по ней скучаю.
Каждый новый мужчина матери всегда воспринимался мною в штыки. Особенно в детстве. Потому что это так или иначе означало, что мне станет не хватать её внимания. Это было эгоистично, где-то по-детски обидно.
С родным отцом после развода родителей мы не общались. Он переехал, женился и обзавёлся тремя детишками. Вначале звонил нам с братом по праздникам, а после стал делать это всё реже и реже. К моим двенадцати годам наша связь прервалась, но нужно отдать отцу должное — алименты он исправно платил до исполнения восемнадцатилетия. Самым близким человеком всё это время для меня оставалась мама.
