- Ты часть меня, - перебила мать холодным тоном. – И я имею на тебя права.
- Нет.
- Ты можешь спорить со мной, дорогая, - приторно ласково пропела женщина. – Но правда остается таковой. Ты моя дочь.
Я смахнула с щеки влагу, отстраненно поняв, что это слезы. Простая мысль причиняла почти физическую боль – она никогда не любила меня. Ни одну секунду из своей долгой жизни она не испытывала ко мне приязни.
- Зачем я тебе нужна? – спросила я устало. – Ирма. Я утомилась и хочу закончить этот разговор.
- Ты не рада мне?
- Нет, - просто ответила я и поняла, что хотела признаться в этом с самого начала нашего диалога. – Я совсем тебе не рада.
- Значит, мне не нужно притворяться хорошей, - довольно заключила ведьма.
- Ты плохая актриса…
Прежде чем я закончила фразу, висок пронзила игла боли. Я вскрикнула и свалилась на пол, зажимая голову руками. Звук застыл на губах, так и не вырвавшись наружу. Телефонная трубка лежала где-то совсем близко, и я слышала голос Ирмы, приглушенный шорохом помех. Я не понимала ни слова из того, что она говорила. И говорила ли она – было непонятно. Мне слышался сухой злобный смех гадкой ведьмы.
Как бы далеко она ни находилась, ее сила держала меня на поводке.
- Ты принадлежишь мне, доченька, - раздался уверенный голос матери. – И ты сделаешь то, что я от тебя потребую. Иначе я уничтожу все, что тебе дорого…
Я старалась не думать о предстоящей встрече. Мать получит от меня то, что ей нужно. За это она пообещала больше никогда не появляться в моей жизни.
Цена не была высокой. Ирма попросила отдать ей вещицу, которая стала для меня важной в этом доме. Ничего личного вроде одежды или обуви.
- Прошу отдать мне то, что считаешь дорогим своему сердцу. Мне нужна вещь, которая приносит радость другой ведьме. Или почти ведьме, как ты. И надо, чтобы та была отдана по доброй воле…
- Ты собираешь себе мешочек счастья, - догадалась я.
- Ты знаешь об этом? – фыркнула мать. – И откуда только… Хотя, не важно. Мне не у кого больше спросить такую безделицу, - ее голос стал мягче, словно меня могло это обмануть. – Мне нужна твоя помощь, деточка…
- Хватит, - отрезала я. – Ты предлагаешь сделку. Тебе нужна первая вещица.
- Да.
- И ты дашь мне клятву взамен.
- Это достойная цена, - мать хмыкнула. – Я тебе дам свободу, а ты мне какой-нибудь мусор.
Я хотела сказать, что вещь ей стоит любить, но поняла, что она и так это знает. Просто играет мной. Как и всегда.
- Но помни, девочка, - мрачно подытожила мать. – Если ты обманешь меня, попытаешься дать мне что-то ненастоящее, то я это пойму. И наша сделка будет недействительна. И я…
- Не надо угроз, - я смахнула испарину со лба. – Я не стану обманывать тебя.
Мать бросила трубку, сообщив мне, что будет ждать меня завтра в соседнем городе. Меня уже не удивило, что она знает о том, что я собиралась поехать на ярмарку. Ирма не была бы собой, если бы не попыталась получить выгоду от моего проживания вдали от нее. Она была ведьмой. Настоящей!
Я бродила по дому, ища взглядом то, что отдам матери. Маленькая чашка с золотой птичкой и щербинкой на краю осталась на месте. Я любила пить из нее кофе дождливыми днями и не помнила о ней в другое время. Вышитая подушка, которую я обнимала зимними вечерами, в остальные сезоны лежала без дела. Зажим для штор в виде изящной бабочки всегда радовал взор, но я легко бы подарила эту безделицу подруге. Все это не было откупом для ведьмы.
Я посмотрела вокруг, и в этот момент вечерний луч солнца скользнул по дальней стене. И что-то сверкнуло в полутьме. Мое сердце замерло, и я прижала ладонь к губам. Но все равно тихий стон вырвался наружу.
На каминной полке стоял небольшой набор фигурок, которые я хранила не убирая. Я бережно смахивала пылинки с изящных вещиц и особенно ласково каждый раз касалась маленького рыжего дракончика. Сердцем я понимала, что именно он должен стать первой вещью для мешочка счастья моей матери. Мне стоило отдать его без сожалений, но я не знала, как это сделать. Стало грустно от мысли, что стеклянный зверек покинет меня и будет томиться в негостеприимном доме Ирмы.
- Ты будешь доволен, - прошептала я, очертив пальцем изящное крыло, которое казалось слегка теплым.
Пришлось напомнить себе, что мать будет его любить. Только в этом случае ее мешочек будет полезным.
- Быть может ты сделаешь ее немного счастливее, - я завернула дракончика в шелковый шарф и положила в коробочку для пастилы.
Но потом развернула и поставила на кухонный стол.
Странный шорох раздался откуда-то сверху. Я прислушалась, различив шаги на крыше. Невольно улыбнулась, поняв, что это Рони. Никто другой не смог бы оказаться там. Я быстро поднялась по лесенке и толкнула незапертую дверь.
Снаружи сгустились ранние сумерки. Ветер доносил запах цветущего шиповника и свежего хлеба из булочной на углу. Надо мной пронеслись пара вертких летучих мышей. Мастерская напротив была темной и неприветливой. Лишь небольшая вывеска «закрыто» мерцала парой красных диодных огоньков.
На крыше не было дракона. И я даже подумала, что мне померещились звуки шагов. Но почти тотчас стало понятно, что это не так. На невысоком столике лежали яблоки. Только сейчас их было больше. Я взяла один из плодов и поднесла к лицу. Втянула приятный кисловатый аромат и перед глазами возник образ лакомства, которое я еще никогда не готовила. Сгребла все яблоки в подол платья и унесла их на кухню. Там выложила на столешницу у раковины и вымыла под струей прохладной воды. Затем насухо вытерла льняной салфеткой.
Яблоки разрезала на половинки, вынула семена и положила на пергаментную бумагу. На ней и поставила в духовку выпекать.
Из радио неслась приятная мелодия, из приоткрытого окна тянуло вечерним сквозняком. На душе стало светло и радостно. Будто и не было разговора с матерью, ее ультиматума и предстоящей встречи с ней.
Пусть на каминной полке больше не будет дракончика из оранжевого стекла. У меня есть настоящий рыжий дракон. Перед внутренним взором возникло лицо парня с соблазнительной улыбкой, россыпью веснушек на загорелой коже, вертикальные зрачки в янтарной радужке глаз. Явственно представила аромат его огненных волос, звук его голоса. Наверняка утром он будет охрипшим и теплым, а ночью, в темноте бархатным и глубоким.
- Мой, - произнесла я негромко и часы в дальней комнате отозвались боем. Тени сгустились по углам, а лампа над столом засветилась ярче.
Чуть позже, когда яблоки остывали на подоконнике, я поставила на огонь сотейник с толстым дном, в который бросила совсем немного порошка агара, добавила ванильный сахар, чуточку воды и перемешала лопаткой.
Остывшие яблоки я протерла сквозь сито. Оно было густым и ароматным, при этом цеплялось за ложку, не желая падать с нее. Немного лимонной кислоты сделали массу светлее. После этого добавила яичный белок и взяла венчик.
