- В таком случае она не отказалась от меня, - выпалила я раньше, чем сумела совладать с собой.
- Не обижайся на нее, дорогая, - протянул отец покровительственным тоном.
- Не указывай мне, - зло прошипела я. – Ты не имеешь никакого права вести себя так.
- Я твой папа.
- Стоило помнить об этом, когда ты отказался от дефектного потомства. Или когда решил игнорировать мое существование.
- Дорогая…
- Или когда на пару с матерью продал меня вожаку. Как жертву! – я ткнула в его сторону пальцем.
- Все было не так, дорогуша, - мужчина сцепил ладони в замок. – Ты все неправильно поняла.
- Просвети меня.
Гость нервно дернулся, словно собирался оглянуться, но сдержался в последний момент. Вернул мне свое внимание и снова попытался изобразить улыбку. Я заметила, что отец постарел. Он осунулся, под глазами залегли темные круги, носогубная складка сделалась глубже, углы самих губ опустились. Его обычно ухоженные волосы торчали во все стороны спутанными неровными прядями. А белые зубы казались желтыми, как и кожа на пальцах. Отец явно злоупотреблял курением, чего раньше за ним не наблюдалось. Об этом говорил и душный запах, который исходил от его одежды. Хотя к нему еще примешивался кислый дух пота.
Стало не по себе от этих изменений в облике отца. Прошло так мало времени с нашей последней встречи и странно, что он успел себя так запустить.
- В нашем городе есть свои законы, - начал волк, закидывая ногу на ногу. – Весь город подчиняется одному вожаку. Ему присягают все – ведьмы, оборотни, немертвые.
- Я знаю об этом.
- Вожак в городе и мэр и судья и палач. Бывший глава правил более сорока лет. А до него был другой, который был хозяином тут почти полвека. Никто из молодых уже не помнит иных правил. Мы давно пришли к мнению, что это лучший способ управления для поселения без людей. Иначе нам не выжить.
- Я считаю по другому.
- Ты слишком мала…
- Хватит, - я махнула рукой, призывая ее замолчать. – Ты пришел читать мне лекции? Пытаешься обратить меня в свою веру? Я давно поняла, что родилась в городе, где царит мракобесие. Но нашла себе новый дом и соседей, которые не гнобят своих детей и не приносят жертвы.
- Хватит! – рявкнул внезапно раздавшийся в плечах отец.
Он вскочил на ноги, опрокинув стул, и сжал огромные кулаки.
- А если я не подчинюсь? – я подскочила к нему вплотную, запрокинув голову, чтобы смотреть прямо в звериные глаза. – Что ты сделаешь? Ну же!
Мужчина часто дышал, пытаясь справиться с яростью. Его кожа потемнела, на шее пульсировала вена. Мне вдруг отчаянно захотелось впиться в нее зубами, чтобы разорвать.
Наверно эта жажда отразилась на моем лице. Потому что оборотень дрогнул и отступил на шаг.
- Проклятая тварь, - процедил он сквозь зубы. – Вся в свою мамашу.
- Ты ведь знаешь, что я оборачиваюсь, - хмыкнула я, сложив руки на груди. – Так что можешь гордиться – твоя порода проявилась во мне.
- Ты никогда не будешь полноценной волчицей. Дурная кровь…
Мужчина тряхнул головой, словно вспомнив, зачем пришел. Ему явно не нравилось со мной разговаривать. И находиться в этой комнате тоже. Он оттянул ворот несвежей рубашки, будто отвык от строгой одежды.
- Ты должна была стать жертвой новому вожаку, - глухо продолжил отец. – Ему нужна была ведьма, но без сильного дара.
- Чтобы можно было ее убить без особых проблем, - предположила я.
- Никто не собирался тебя убивать, - возразил волк. – Жертва заключается не в этом.
Я не сразу нашлась с ответом. Отчего-то свято верила, что меня ждала только смерть. Но заявление отца не успокоило. Из-за него у меня кровь застыла в жилах.
- И чего вожак может хотеть от бракованной девки, которой вы меня считали?
- Маришечка…
- Меня зовут не так, - я подошла к окну и посмотрела на доски забора, словно могла видеть сквозь них. – Настоящий отец знал бы мое имя, а не кличку, придуманную ведьмой.
- Ты должна была принести потомство.
- Что за бред? – возмутилась я. – Я ведь не волчица.
- Неужели? – с сарказмом уточнил отец, бросив на меня колкий взгляд.
- Ты и сам знаешь, что на инициации я не смогла обернуться. Меня признали ущербной. И много лет ты с Ирмой стыдился меня.
- Ну что за глупости, дорогая, - попытался возразить мужчина, но выглядел сконфуженным.
- Зачем вожаку потомство от никчемной девки, которой меня все считали?
- Чтобы его не было жаль.
Отец не отвел глаз. Он смотрел на меня прямо, словно не сказал в этот момент ничего отвратительного. Я вдруг отчетливо поняла, что он никогда не видел во мне личности. И дело не в том, что у меня не было талантов.
- Знаешь, что я поняла, папуля, - последнее слово я произнесла издевательским тоном.
- Что?
- Даже если бы я проявила себя на инициации, если б стала лучшей волчицей в стае, ты не стал ценить меня больше, чем кусок мяса.
- О чем ты говоришь?
- Ты бы просто продал меня подороже.
В груди сделалось тяжело. Будто под ребрами внезапно оказался крупный камень. Я потерла кожу под ключицей. Отец проследил за моим движением, будто ждал чего-то.
- Ты меня боишься? – предположила я, сощурившись.
- Глупости, - ответ был слишком поспешный.
Мужчина и сам это понял и пояснил:
- Не хочу тебе навредить.
- Потому что я все еще способна быть тебе полезной.
- Городу, - поправил меня волк.
- Мне только непонятно, какая тебе от всего выгода?
Мужчина пожал плечами, явно не желая рассуждать на эту тему.
- Почему ты предложил меня тогда? – не унималась я. – Решил выслужиться перед вожаком?
- Что ты хочешь услышать? – внезапно взорвался отец. – Что я желал поиметь хоть какую-то выгоду от бракованного помета? Что мало кому не повезло получить настолько убогую дочь, которую было не жаль?
Я подскочила к нему и ударила наотмашь. Резко и от души. Неважно, насколько это было глупо или незрело. Плевать, что по логике было куда унизительнее для волка, если бы я просто проигнорировала его. Но мне стало легче на душе. А значит – оно того стоило.
Мужчина отшатнулся, ухватился за щеку, а потом воззрился на меня с удивлением.
- А ведь я считала, что Ирма зря тебя презирает, - я сплюнула ему под ноги. – Все же не все ведьмы вредны от природы. Ей очень не повезло иметь такого муженька, как ты.
Я не успела заметить движения оборотня. Он подскочил ко мне буквально за одно мгновенье и ухватил за шею. Сжал ее почти до хруста костей и зарычал мне прямо в лицо:
