От этих слов, от её тихого, и всё такого же звонкого, нежного голоса, и тёплого, невероятно тёплого и доброго взгляда сердце ребёнка дрогнуло: да, он готов доверится ей. И утешался её верой в него. И правда, чего ему бояться той, кто его сюда пригласила? Это ведь именно Императрица в итоге отправила его жить к Немели: значит, она ему тоже желает только добра. Бояться и правда нечего.
Зажмурившись, Арчи попытался представить косматые облака цвета корицы и алое, пахнувшее вишней, небо за ними. Видел минареты, уходящие далеко за тучи, и желтые, сияющие блеклым песком стены. Воздушный и яркий, этот замок парил высоко над городом, и вокруг него витал сизый, тронутый зелёным дымом, туман. У высокой арки белых ворот будто отдыхали две статуи котов. С шерстью из синего мрамора, они сидели на вытянутых лапах, и смотрели на путника прищуренными аметистовыми глазами, оскалив морды в загадочных, игривых улыбках.
Мгновение — и ставни спальни с шумом раскрылись, приглашая детей идти. Уже привычно взмахнув рукой, мальчик создал ступени в небо и, коснувшись ладони Немели, друзья ступили к вратам.
Ночь над мекой пустых домов отступила перед яркими лучами закатного солнца, окутывая мир красками вечно-алого свода. Дети шли твёрдым шагом в закат, и врата Песочного Замка приглашали их под свой кров, озаряя лучами лазурного с переливами нефрита света.
Уже внутри Немели и Арчи обнаружили себя стоящими в главной зале, избегнув перехода по невозможно-длинной галерее витражей, что предшествовала холлу, и тянулась сюда от самых ворот.
В сердце комнаты стоял круглый стол, озарённый красными с отливами сирени солнечными лучами, что смешивались с узорами на окнах, и рассеивались по комнате, разбивая полумрак тёплым, волшебным сиянием. Играла лёгкая музыка, напоминающая колыбельную, сотканную из переливов клавишных и гитарных нот.
Арчи не сразу понял, где находится, и принялся вертеть головой, осматриваясь по сторонам, не в силах скрыть удивления одновременно и скромному и пышному, величественному убранству комнаты. Почти пустая зала была усеяна зелёными, красными, белыми, жёлтыми и синими цветами, а вокруг — окна, в чьих стёклах отображались пейзажи неизвестных ему далёких мест. Подземные дворцы и небесные крепости, высокие пирамиды в джунглях и разрушенные замки в огненных пустынях, каменные сады и стальные вороны — множество, великое множество картин окружало всякого, кто пришёл сюда.
Наконец взгляд мальчика коснулся мраморного стола в центре. За ним вкруг сидели три девочки и пили чай. Императрицу и её советчицу он узнал сразу, третью — с яркими светлыми вьющимися кудрями и в тёмном платье, узким, вытянутым лицом и тонкими, длинными руками в перчатках, он никогда не встречал, и именно она первая поднялась, чтобы приветствовать детей. Всё её приветствие свелось к тому, что девочка чинно кивнула гостям и улыбнулась, помахала им рукой.
— Мы заждались вас, — добавила она после. — Хотя, я знала, что ты придёшь.
С этими словами она подошла к Арчи, протянула ему руку, приглашая за стол.
— Ты проиграла, — гордо заметила Императрица, сделав медленный глоток, смотря на сидящую напротив Туйону.
— Как ты, Немели? — спросила та в пол-оборота, словно не замечая мальчика.
— Мои подруги хотели поговорить с тобой, так что испытание мастера буду проводить я, — добавила незнакомая девочка, обращаясь к ней же. — Готов? — улыбнулась Арчи.
Тот невольно пожал плечами, видя, что, вне зависимости от его ответа, тут уже всё решили.
— Вот и здорово, — заключила незнакомка, беря его под руку. — Смею откланяться, — кивнула она остальным.
Арчи и оглянуться не успел, как оказался в соседней зале, куда более просторной, чем предыдущая, и полностью пустой, окутанной сизым полумраком.
— Ты как вообще? — спросила девочка, замечая его волнение. — Всё в порядке?
— Как тебя зовут-то? — выдохнул тот вместо ответа.
— Рисилана, Первая и Единственная, — улыбнулась та, изогнувшись в грациозном реверансе.
— Я думал, так называют Императрицу.
— Ну, так Императрица императрицей, а Рисилана на всю Карпу тоже одна, второй такой нет, — легко усмехнулась новая знакомая, — а от нашей Великой тебе сегодня задание. Видишь вот эту большую пустую комнату? Здесь раньше всякий хлам был, мы только недавно уборку закончили. И теперь хотели сделать здесь игровую площадку. А если ты можешь ставить лестницы, то уж горки для тебя вообще не проблема, правда?
— Я думал мастер делает вещи для других детей.
— А Императрица — не ребёнок, по-твоему? И я, и Туйона? Мы — первые дети Карпы, между прочим, — с лёгким укором в голосе заметила Рисилана. — Так что, сможешь?
— Попробую, — кивнул Арчи.
Нужно сосредоточиться. Как бы там ни было, а это настоящее испытание, проверка того, чему он научился за всё это время. Следовало показать себя в лучшем виде.
Закрыв глаза, он попытался вспомнить детскую площадку во дворе, который видел из окон дедовой квартиры. Просторная лужайка с двумя высокими горками и тремя качелями, в центре — небольшая карусель на пятерых, и песочница рядом, и лавочки вокруг площадки. Теперь увиденному нужно добавить свои собственные краски. Сделать всё ледяное, но не слишком холодное. Можно даже, чтоб блестело, и чтоб снег по краям свисал, как на открытках.
Нависшая тишина треснула, и повеяло пробирающим холодом.
Увидев плод своих стараний, он ахнул, не в силах сдержать удивления. Слой за слоем, из кромки льда и поднявшегося снежного ветра проступали контуры той самой площадки из давно ушедшего детства.
Девочка прислонила ладони к губам, наблюдая широко открытыми глазами за тем, как перед ней вырисовываются настоящие горки из цельного льда, и мягкие кучки снега перед ними. Качающиеся на невесть откуда взявшемся ветру качели, песочница, полная мокрого снега, который так и блестел, словно приглашая детей лепить снеговика, и длинные, с витиеватыми спинками скамейки вдоль стен залы. Даже деревья — и те возвышались здесь, с блестящими прочными стволами и хрупкими, ломкими небесно-голубыми листьями, они тянулись меж скамеек, создавая тени от солнца, чьи лучи пробивались сквозь окна и потолок.
— Сделаешь такой же парк рядом с моим особняком — станешь мастером, — прошептала Рисилана, всё ещё завороженная зрелищем, представшем пред ней.
— Но я думал…
— Один раз получилось, получится ещё, — отрезала девочка. — Сам говорил, мастер трудится во благо народа, — подытожила она, склонив голову набок. — Слушай, — она резко повернулась к нему, — а почему ты такой грустный? Я же пошутила, ты только что стал мастером! Даже больше, ты — настоящий волшебник, самый-пресамый, — взяв его за руки, произнесла она. — Но ни при Императрице, ни сейчас, — cникнув и посерьёзнев, — ты толком и слова не сказал, и вообще пришёл сюда как по указке, и думаешь совсем о чём-то таком… нехорошем, неприятном. Я чувствую настроение каждого ребёнка, и твоё меня вгоняет в грусть. Больше того, мне ведь нравится то, что ты создал, а моей радости ты не ощущаешь. Ты ведь не о вашем спектакле думаешь, не правда ли? Есть нечто такое, что беспокоит тебя куда сильнее. Может, ты считаешь себя здесь лишним?
