— Подменишь меня ещё на пару часов? — вновь обратилась к своему другу, не расслышав замечания. — Я скоро вернусь. Едва ли будут ещё какие-то сюрпризы. — Ты выглядишь лучше, чем в прошлый раз, — снова к пришедшему.
— Значительно, — усмехнулся тот и взмахнул рукой, и, следуя жесту ладони, из земли вытянулась длинная лестница в небо. Ступень за ступенью, бруски льда появлялись в воздухе, уходя за облака, где неспешно вытягивался мост в яркий день.
Тохра и Рашму стояли поодаль, наблюдая за тем, как их знакомый, зажмурившись, прокладывает эту простую, но хрупкую, изящную дорогу.
— Как всегда в форме, — похвалила девушка, похлопав парня по плечу.
— Пойдём, — пригласил он подругу, кивнув.
Та лишь покачала головой и усмехнулась.
— А ещё ты перекрасила волосы. Лиловый тебе правда идёт.
В ответ на это Тохра пожала плечами.
Вновь, как и в прошлый раз, друзья шли по воздуху, и под ними стелились реки городских дорог, гуляли и общались дети, а за облаками парили большие воздушные шары. Вдали виднелись пики великой башни из слоновой кости, которые высотой своей могли соперничать разве что с громадой пирамиды первой библиотеки, чьи купола проглядывались сквозь лёгкую песчаную дымку, в которой терялись солнечные лучи.
— Ты изменился, — заметила Тохра, наблюдая за уверенным шагом старого знакомого. — Идёшь быстро, смотришь так, словно в одну точку, думаешь о чём-то своём. Вообще, почему ты ушёл?
Парень на миг замер.
— Не надо, — коротко ответил Арчибальд, снова отводя взгляд. — Тебе куда? — тут же спросил он.
— С тобой погулять хотела, так что выбирай сам. Эй, — снова улыбнулась она, мотнув головой. — Я правда рада твоему возвращению. И не только я, многие волновались.
Арчибальд коротко усмехнулся.
— Я думал, тут не принято грустить, если кто-то ушёл.
— И да, и нет. В мире за вратами же по усопшим тоскуют.
— А что, если ушёл из Карпы, то, как правило, действительно не возвращаешься?
— Очень редко. Обычно дети находят что-либо, что держит их там, если решили уйти. Был у нас такой, Гипсбери, он сейчас мастер витражей, в меке судьбы живёт. Уходил шесть или семь раз, по разным причинам, а потом — снова сюда.
— А почему уходил?
— У него парень был при смерти. То и дело навещал его, возвращаясь к больничной койке. А потом нашёл в себе силы посидеть, поговорить с ним. Умер, держась за его ладонь. Гипсбери попрощался с ним тогда, в последний раз, и теперь решил навсегда тут остаться.
— Тяжело, — согласился. — Рад, что у него всё хорошо. Слушай, — обернулся к девушке, — а сколько меня не было? Ну, сколько времени с тех пор прошло?
Вместо ответа Тохра отвела взгляд. Парень попытался схватить её за запястье, но та резко дёрнулась, мотнула головой.
— Год, — выдохнула она.
Арчибальд закрыл глаза, понимающе кивнул. Закусил губу. Его руки обвисли вдоль тела, дрожали в ладонях.
— Всё ещё рад возвращению?
Они стояли на полупрозрачном ледяном мосту.
Высокая, в тёмных одеждах и лёгких кроссовках, с длинными, до лопаток, струящимися сиреневыми прядями. Напротив — парень в лиловом камзоле, в тон ему тёмных брюках и туфлях с закруглёнными носками.
Поднявшийся на мгновение ветер всколыхнул волосы, скрывая лица.
Внизу — озеро с кристально-чистой водой. Дети на скамейках любовались лебедями, что отдыхали под сенью плакучих ив.
— Пойдём со мной. Пожалуйста, — прошептал юноша.
Тохра молча кивнула, облегчённо вздохнув.
Взмахнув рукой, Арчибальд очертил круг, и в воздухе возникли врата, сияющие сизой тьмой, затянутой лёгкой дымкой. Шагнув сквозь них, дети погрузились в холодную тишину, тронутую тихим треском поленьев в камине.
Полумрак разбавлен слабым сиянием огня и лазурными свечами, что мерцали под большим потолком, окружая редкий оранжевый свет люстры, что свисала аккурат над овальным столиком о двух креслах у стены, меж лестниц на второго этажа особняка.
Ветер играл блеклыми полупрозрачными занавесками, что скрывали оконные рамы, за чертой которых сияла спокойная вечная ночь, и, в полуночном зареве гостиная Синего Дома выглядела как никогда одинокой, покинутой своими хозяевами.
Мастерица путей отстранилась от своего друга, села на стул у камина, опустила руки на колени сложив ладони вместе. Арчибальд оглянулся в её сторону. Вытянутое, смуглое лицо в свете дрожащих огней будто отлито из золота, напоминало старинную маску жрицы иных богов, никак не его знакомую.
Прикрыв веки, юноша подошёл к столу, увидел письмо, а подле — перо и чернильницу.
Скинув рюкзак в кресло, включив настольную лампу, стоявшую поодаль, хозяин особняка потянулся к записке. Дрожащей рукой он взял письмо. Лиловые чернила ловили блики огней, от чего на глаза невольно навернулись слёзы. Отерев их, Арчибальд погрузился в чтение.
«Милый… Нет… Любимый… Снова нет. Арчибальд.
Арчибальд.
Если ты читаешь это письмо, мы больше не увидимся. Просто прими это, так здесь всё устроено. Меня больше нет.
Я хотя бы прощаюсь с тобой, в отличии от тебя. Прощаюсь, а всё равно верю, что ты вернёшься. Знаешь, как чёртова надежда, как весточка в никуда. И, в то же время, мне хочется думать, что ушёл ты не просто так, а тоже насовсем. Что по-настоящему нашёл то, что позволяет тебе держаться за твоё время и твой мир. Что это не блажь, а взвешенное решение.
Я много думала о наших последних днях.
О твоих снах. О кошмарах, которыми ты со мной не делился, а просто сообщал, что они приходят к тебе. О твоих шрамах, которые ты так и не убрал насовсем: порез на правом запястье, шов чуть выше поясницы. След на левом бедре. Говорил, они напоминают тебе о чём-то, что случилось с тобой. Что они настоящие, потому и не уходят так просто.
Часто задавала себе вопрос: что помогло тебе найти силы вернуться в место, где тебе больно и плохо. И, если на такое способен даже ты, то, чем я хуже?
Знаешь, это забавно. В день твоего испытания Императрица как раз говорила со мной о том, что тебе следует найти свой дом, что нам лучше расстаться, мол, я слишком сильно влияю на тебя, и ты не развиваешься, а все твои занятия и увлечения так или иначе связаны со мной или желанием удивить, восхитить меня. Я тогда возмутилась. Сказала, что это не правда, что ты делаешь то, что хочешь, сам несёшь ответственность за свой выбор. Что у тебя есть своё место здесь. Свои друзья и цели. И, знаешь, что? В ответ на это Императрица улыбнулась, заключив: «Тем хуже: он тормозит тебя». Никакие доводы на этот выпад она и слушать не желала, напирая на то, что нам следует разойтись, чтобы быть по-настоящему счастливыми.
