— Хочешь, я сама могу поговорить с твоим отцом? — предлагает подруга, не догадываясь, что мысли унесли меня уже слишком далеко.
— Он разрешил, — отстраненно произношу.
— Да ладно! — она практически визжит словно группа чирлидирш на матче футбола. — В Питер или Лондон?
— В Питер. Но честно говоря, я струсила спрашивать про Лондон.
Алена уже пару месяцев приставала ко мне с идеей-фикс перевестись в другой университет, показывала яркие брошюры, без устали твердила о перспективах… И после того что произошло в прошлую субботу, я сдалась. Смириться с “прощанием” было бы гораздо легче, будь между нами сотни километров. Отец тщательно изучил все данные, наверняка, проверил список выдающихся выпускников и… согласился. О Лондонском варианте я, впрочем, спрашивать не решилась.
Он хочет чтобы я была подкована именно в нашем законодательстве. Уверена, учеба за границей пошла бы на пользу тем, кто планировал какую-нибудь адвокатскую практику в будущем, мне же для того чтобы взять бразды правления в МиКрейте нужно разбираться в законах нашей страны. Это, конечно, в теории, на практике же мы с отцом оба понимаем, что юрист из меня выйдет посредственный и он запихнул меня на юридический исключительно потому что это самый престижный факультет в самом престижном вузе.
— Ладно, Питер, так Питер, — легко соглашается Алена. — Мне же лучше! Это ты у нас с детства с лучшими репетиторами занималась, а мне со своим “Лондон из зэ кэпитал оф Грейт Британ” было бы тяжко. Хотя, всегда есть язык любви, верно?
Алена смеется и я непроизвольно подхватываю ее смех. В этот момент я очень ярко представляю нашу совместную жизнь в новом городе, там где мы никого не знаем и никто не знает нас. Сколько раз я представляла каково это начать все с начала? Там, где за мной не будет тянуться кровавый след из соврешенных ошибок?
Честно говоря, с отцом я об этом поговорила еще в прошлый понедельник. Но после того как Марат забрался в мою комнату, после того что тогда произошло… Вся моя решимость куда-то испарилась. И мысли о другом городе начали потихоньку испаряться под натиском сомнений в духе “а вдруг он снова захочет пробраться в мою спальню, а меня там не будет?”.
Но сейчас, глядя на то как Дарья сидит на подоконнике в коридоре, а Марат словно верный рыцарь стоит рядом и что-то ей увлеченно рассказывает, я полна решимости как никогда.
— Они только со второго семестра могут нас взять? Раньше никак?
Алена округляет глаза от такого напора, но проследив за моим взглядом, вздыхает:
— Боюсь, что нет. Осталось чуть больше месяца. Ты выдержишь. Я в тебя верю.
— Спасибо, — слабо шепчу, отворачиваясь от окна. Мне бы ее веру в меня.
Но как показывает практика, вся моя выдержка канет в лету как только на горизонте появляется Марат.
А ведь я уже готова была попрощаться. Точнее, даже уже попрощалась. Но потом произошла та ночь на Фабрике… И я была уверена, что Марат тоже пришел к выводу, что игра затянулась и пора сворачивать этот спектакль абсурда.
Но как тогда объяснить понедельник? Зачем он пробрался в мои комнату и главное, зачем он…
Понимаю, что щеки начинают гореть от смущения, а вот внизу живота становится горячо по другой причине. Я даже не успела толком понять что происходит, поначалу приняв Марата за плод моего воображения. Потому что я не соврала. Конечно, я тогда думала о нем. Как и все предыдущие разы, когда я помогала себе снять дикое сексуальное напряжение все это время с нашего расставания.
Что бы Марат ни сделал, в какую пытку бы он ни превратил мою жизнь, в моих фантазиях он навсегда останется таким же пылким и желанным мужчиной, которого я успела познать за время нашей любви. В своих фантазиях я могу позволить себе забыть о расставании, о куче яда, которым мы отравили друг друга… В них мы до сих пор счастливы и все еще вместе..
Глава 66 Марат
Принцесска снова не появляется в университете и это начинает меня по-настоящему беспокоить. Нет, мысли о ней все еще причиняют мне боль и легче со временем, к сожалению, не стало. Но как ни силюсь, я не могу ее ненавидеть. Хотя видит Бог, я пытался. Со стороны наверняка выглядело будто мои попытки были довольно успешными, но все те женщины, которыми я пытался заменить ее были лишь жалким суррогатом. И пусть я и до Алисы не брезговал случайными связями, наутро я всегда получал чувство глубокого удовлетворения. Те же, кто был “после нее” лишь увеличивали зияющую дыру в моем сердце. А удовлетворение я получал как раз от ее реакции. Отец всегда говорил, что я ненормальный, а я всегда подозревал, что он прав. И за последний год я в этом лишь убедился. Конечно, в свое оправдание я могу сказать, что “нормальным” выйти из того подвала я просто не мог, но кого это волнует? Меня уж точно нет.
Но даже будучи таким эгоистичным кретином, я прекрасно понимаю, что заигрался. Я ее почти сломал. И даже в те редкие дни, что она появляется в университете, ее отсутствующий вид и тусклые глаза бьют по мне не хуже слов мудака Грушевского.
Я понимаю, что отчасти такая реакция связана с моей дружбой с Дарьей. Каким дебилом надо было быть, чтобы вмешать ее в это? Обиженным дебилом. Эгоистичным дебилом. Все еще любящим дебилом. Я могу хоть целый день продолжать. Вот только лучше от этого не станет. Особенно Алисе.
Потому что Дарья не одна из “одноразовых баб”, она остается в моей жизни и мы общаемся каждый день.
Я не хочу оправдываться перед Алисой, но в то же время понимаю, что игра затянулась. Наивно полагал, что тогда на Фабрике мы попрощались, затем так же наивно думал, что смогу пробраться в ее спальню и спокойной оттуда выйти… Но словно в насмешку судьбы каждый раз я оставлял очередной кусок сердца на ее подушке словно на алтаре.
Сегодня будет последняя попытка. Я должен ее отпустить. Обязан.
На этот раз обходится без долгого выжидания в машине, ее отец укатил в очередную командировку, а значит путь свободен, даже ночи можно не дожидаться, благо темнеет сейчас рано. Не знаю сколько они платят охранникам, но любая сумма явно перебор, даже если они тупо работают за еду. Потому что обход территории в отсутствие хозяина они совершают только пару раз за день.
Я с легкостью проскальзываю на участок через соседский забор и влезаю в приоткрытое окно. В душе я надеюсь, что после сегодняшнего разговора она заколотит раму гвоздями, чтобы навсегда отрезать мне путь обратно. Потому что своему сердцу я уже давно не доверяю.
Алиса сидит за столом и пишет что-то в блокноте. Мне жутко интересно узнать что именно, но я одергиваю себя. Я больше не имею на это право. Уже давно.
— Тебя сегодня не было в универе. Опять, — вместо приветствия произношу я.
Она делает еще пару пометок, убирает блокнот в ящик и только потом разворачивается ко мне.
— Не было настроения, — на губах слабая улыбка, но взгляд… потухший. Разве не этого я добивался? Кажется, это и было моим изначальным планом. Так почему же мне сейчас так тошно и на душе кошки скребут? Потому что представлять ее сломанной и видеть вживую — разные вещи. И вместо победы я сейчас испытываю лишь горечь и отчаяние. Как мы могли? У нас были все шансы на “долго и счастливо”, но мы все прое… испортили, в общем.
