— Вы человек с необыкновенно сильной интуицией, капитан Гримм. Что еще вы можете поведать мне об этой женщине?
Гримм пожевал губами.
— Кажется, она чересчур зациклена на правилах этикета. По правде говоря, у меня создалось впечатление, что, дай я единственную промашку, она тут же набросилась бы на меня с кулаками — или попросила бы своего спутника обучить меня хорошим манерам.
— В этом у меня мало сомнений, — с задумчивым видом ответил Ферус.
— И она назвала свою фамилию — Кэвендиш.
Эфирреалист скривился.
— Вот как? Значит, теперь она называет себя так.
— Сэр? — вздрогнул Гримм. — Вы с ней знакомы?
— И небезосновательно, подозреваю, — кивнул Ферус.
— Тогда вы наверняка должны ясно понимать, что лучше оставаться тут, ради собственной безопасности, — с жаром сказал Гримм. — Если однажды она уже участвовала в покушении на вашу жизнь, что остановит ее теперь? Придется действовать открыто. Если где-нибудь в переулках хаббла на вас выскочит боерожденный убийца, даже мастеру Сореллину придется нелегко, чтобы защитить вас.
— Я понимаю, что вы имеете в виду, капитан, — ответил Ферус.
— При всем этом, — продолжал Гримм, — я нахожу примечательным, что за считаные часы перед нападением флота Авроры на Копье Альбион в туннелях вентиляции на меня напали неизвестные существа — твари, оставившие в моей крови свой яд, как сделали бы и шелкопряды. В тот раз вы помогли мне. Коль скоро вам это, очевидно, по силам, мисс Ланкастер нуждается в подобной же услуге.
Взгляд насупившегося Феруса бесцельно скользил по сторонам.
— Да… да, нам и правда стоит сделать все возможное ради мисс Ланкастер. Значит, на разведку отправитесь вы с Сореллином.
— Мм, сэр… — вмешался Сореллин. — Мне запрещено покидать вас.
— Э, но я же буду прямо здесь, и в полнейшей безопасности в окружении команды сурового капитана и бортов его корабля, — улыбаясь, возразил Ферус. Он склонил голову на сторону и всмотрелся в лицо Гримма. — Поправьте, если я ошибаюсь, но мне припоминается, что однажды я спас вам жизнь, капитан. Было дело?
Гримм вздохнул.
— Спасли, сэр.
— И это делает вас в какой-то мере мне обязанным?
— Верно.
— Вам надлежит довериться мне. Я вполне сознаю, что делаю…
Старик повернулся и решительно зашагал в сторону лазарета доктора Бэгена. Затем он остановился, оглянулся на Сореллина и сказал:
— Любезный юноша, вы не повернете для меня дверную ручку? В жизни не мог обучиться этому трюку.
Сореллин ответил на просьбу долгим невозмутимым взглядом. А после с дружелюбной, хоть и чуть усталой улыбкой зашагал вслед за стариком, чтобы через несколько секунд вернуться.
— Пообщаемся со зверодавами? — спросил у него Гримм.
— Как, сейчас? Среди ночи?
— Матриарх шелкопрядов этой ночью расправилась с несколькими их друзьями, — покачал головой Гримм. — Слухи наверняка уже разошлись по всему хабблу. Сомневаюсь, чтобы кто-то в Гильдии смог спокойно уснуть в ближайшие ночи.
Сореллин хмыкнул и кивнул, после чего они вдвоем сошли по трапу. Подняв на полпути к причалу голову, Гримм уперся взглядом в возвращавшегося на борт «Хищницы» Штерна. Жилистый молодой человек был одет в отвратного вида изодранные лохмотья и с ног до головы покрыт смазкой, маслом и копотью. При виде сходившего по трапу Гримма он сделал шаг в сторону, чтобы дать пройти капитану.
— Мистер Штерн, — обратился к нему Гримм. — Чем это вы так основательно вымазались? На миг я принял вас за собственную тень.
— Сажа и машинное масло, кэп, — ухмыльнулся Штерн.
— Полагаю, сегодня вечером вы развлеклись на славу?
— Еще как, сэр. Все прошло отлично.
— Рад это слышать… но я не могу позволить кому-то из своих аэронавтов разгуливать по хабблам в образе туннельной крысы. Приведите себя в порядок.
Штерн заулыбался, и его зубы показались ослепительно-белыми на фоне черноты.
— Немедленно займусь этим, сэр.
— Вот и прекрасно, — кивнул Гримм и зашагал к арке, которая вела внутрь хаббла Платформа.
Сореллин бросил взгляд за плечо, на черную фигурку невысокого аэронавта, поспешно взбиравшуюся по трапу.
— Что это было, капитан?
— Расплата по старым векселям, — загадкой ответил Гримм. — Вам известно, где размещается правление Гильдии?
— Если только оно никуда не переехало, — сказал Сореллин.
— В таком случае указывайте дорогу, сэр.
Боерожденный зашагал впереди, и только сейчас Гримм смог заметить непорядок в его облике.
— Вы и сами кажетесь несколько потрепанным, сэр. Тоже приняли участие в сражении?
— Немного, — повел плечом Сореллин. — Хотя одержать победу нам удалось только благодаря Гвен.
Гримм кивнул.
— В каком она состоянии?
— Рана от укуса совсем незначительна, но яд все же занесен. Еще, вероятно, Гвен могла сломать запястье, — напряженным тоном, но ровно ответил Сореллин. — Еще она получила жестокий удар по затылку и с тех пор не приходит в сознание. Ваш врач не смог сказать, есть ли трещина в черепе или обошлось…
Зубы боерожденного обнажились в кривой усмешке.
— Сложно вспомнить, сколько раз я пилил ее насчет твердолобости, надменности и упрямства. И вот она едва дышит.
— Крепитесь, мастер Сореллин, — сказал Гримм. — Я видел, как люди за день-другой оправлялись от тяжелейших сотрясений мозга. Мистер Бэген знает свое ремесло, а мастер Ферус владеет искусствами, о которых большинство из нас, рискну предположить, и понятия-то не имеет. Две очень веские причины не оставлять надежду.
Боерожденный сдвинул брови.
— Даже не знаю, утешили ли вы меня, сэр. Мастер Ферус немного… Не хочу показаться невежей, но этот человек…
— На расстоянии руки от штурвала? — предположил Гримм. — В десяти градусах от компаса? Парит в небесах без гогглов?
Стоическое выражение лица Сореллина дрогнуло, поддавшись удивлению и веселью, но юноша сумел вернуть ему бесстрастие.
— Слегка эксцентричен, сэр.
— Ничуть не бывало, — возразил Гримм. — Он безумен.
Бенедикт бросил на него короткий косой взгляд.
— Правда?
— Как и каждый эфирреалист, кого мне приходилось встречать, — сказал Гримм, когда они миновали наконец портовые постройки и оказались внутри самого Копья. — Что-то в энергетических потоках, с которыми они работают. Они сводят эфирреалистов с ума, только каждого — на свой лад, насколько я могу судить.
— Так он поэтому шарахается от дверных ручек?
