Вторично присев в реверансе, девушка стремительно вышла.
Ферус заулыбался.
— Такое милое дитя, и она все запоминает в точности. Теперь же, капитан… — Он обернулся посмотреть на Гримма. — У вас вопросы, а у меня — ответы. Давайте поглядим, совпадут ли они!
— Прошу, — кивнул Гримм. — По-видимому, я нахожусь у вас в гостях. Вас ли мне благодарить за лечение и уход?
Плечи Феруса опустились, явственно выражая разочарование.
— Очевидно, они не совпадают. Я собирался сказать: «Клубника». — Губы старика поджались, и он с досадой покачал головой. — Вы не особенно хороши в этой игре, капитан.
— Но, полагаю, это вы помогли мне, сэр?
Ферус отмахнулся ладонью:
— С вашего позволения, Байяр сделал для вас куда больше, чем я. Но раз уж вы позволили… да, меня убедили применить мои навыки в ваших интересах.
— Навыки, сэр?
Эфирреалист кивнул.
— Сегодня я врачеватель, нашедший лекарство от болезни, подхватить которую мало шансов у кого бы то ни было. Если бы вы спросили меня об этом двадцатью годами ранее, я сказал бы, что мы имеем крайне неудачное капиталовложение на длительный срок и с весьма низкой рентабельностью. Но имеем то, что имеем.
Гримм понял вдруг, что улыбается.
— Действительно. То, что имеем. Благодарю вас за лечение.
Просияв, старик постучал в пол наконечником своей трости.
— Точно так, да. Точно так. Какая бы зверушка ни пыталась вас слопать, ее зубы оставили в вашей крови множество опасных конструктов, — весьма грубо с ее стороны, сэр! Грубо и в высшей степени незаслуженно.
— Яд?
Ферус покачал ладонью из стороны в сторону.
— Да. Вообще-то, не совсем яд, даже отдаленно не яд, но в контексте нашего разговора — да. Яд, он самый.
Гримм сдвинул брови, размышляя.
— Вот как. Понятно. Э… моя жизнь в опасности?
— Да вы мертвы как камень, приятель!
— Правда?
— Да. Ну, то есть не совсем мертвы, даже отдаленно не мертвы, но в контексте разговора — совершенно… — Поднеся к лицу ладонь, Ферус покивал ей. — Мрачную же тему вы затронули! Мне бы следовало осмотреть вашу рану и убедиться, что я безукоризненно справился с задачей. Возражения?
— Нет, — сказал Гримм. — Пожалуй, никаких.
— Превосходно, — сказал Ферус. После чего развернулся и, выйдя вон из комнаты, громко захлопнул за собой дверь.
Гримм постоял немного, хмурясь. Потом покачал головой и начал присаживаться на прежний табурет у стола.
— Вот оно! — прокричал из-за стены Ферус. — Нет, прекратите двигаться, приятель! Я ничего не смогу разглядеть, если вы станете танцевать джиги по комнате! Стойте смирно!
Гримм замер, так и не успев усесться.
— Вот. Так… лучше?
— Так довольно неуклюже, по-моему. Ни то ни се. Вы, случаем, не опорожниться собрались? Ничего такого?
Гримм вздохнул.
— Нет.
— Ну, тогда воздержитесь, пока я не завершу осмотр.
— Э… Мастер Ферус, могу я спросить, как вы его проводите? Оттуда вам едва ли видна моя рана, так ведь?
— Отнюдь! — пропел за дверью Ферус. — Отсюда я почти ничего другого и не вижу! Ну, хватит. Своей работой я доволен, что и говорить…
Шаги старика прошелестели к двери и затихли, вероятно, в каком-то футе от нее.
Дверная ручка энергично задергалась, защелкал засов. Снова наступила тишина.
— Тьфу ты! — сказал Ферус. — Пропади пропадом, треклятый механизм. Почему ты вечно измываешься надо мной?
Гримм пересек комнату, чтобы открыть дверь, и Ферус вздохнул с облегчением.
— Спасибо вам, молодой человек, спасибо. В вашем возрасте я мигом освоил бы этот фокус, даже не сомневайтесь. Тут все дело в разуме, видите ли. С годами он хиреет.
— Это меньшее, что я мог сделать, — смутился Гримм.
— Ничуть! — объявил Ферус. — Самое меньшее было бы ничего не делать! Господи, как я надеюсь, что на самом деле вы сообразительнее, чем кажетесь. Мы не можем расходовать время на ваше образование, капитан. У нас его не осталось.
— Вот как? — переспросил Гримм. — Отчего же не осталось?
И тогда старик внезапно преобразился.
Его прежде бойкий, оживленный голос зазвучал низко и ровно. Что-то неуловимо изменилось в осанке и в посадке плеч, сообщая чувство абсолютных уверенности и силы, в ярком контрасте с безобидным телосложением старика. Но еще большие перемены затронули глаза Феруса: плясавшие в них искры, окрепнув, выросли в ровное пламя, которое встретило удивленный взгляд Гримма без колебаний или слабости.
Гримм понял вдруг, что стоит перед крайне опасным человеком.
— Оттого, Фрэнсис Мэдисон Гримм, что мы достигли самого конца, — глухо произнес мастер Ферус.
— Конца? Но конца чего?
— Начала, разумеется, — ответил эфирреалист. — Конца начала.
Глава 9
КОПЬЕ АЛЬБИОН, ХАББЛ УТРО
— Поверить не могу, что ты согласился, — сказала Бенедикту Гвендолин, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно.
Они бок о бок шагали к месту проведения дуэли, но, покосившись на кузину, Бенедикт сдвинулся на полшага в сторону.
— Ну же, в чем дело? — настаивала Гвендолин, уже не столь приятным голосом. — Теперь ты меня попросту дразнишь.
Бенедикт чуть заметно улыбнулся.
— Роуль был весьма настойчив…
— Он кот, Бенедикт, — отрезала Гвендолин.
— Ты пыталась когда-нибудь удержать кота от задуманного? — спросил у нее Бенедикт.
— Нет, конечно. В Доме Ланкастер кошки не живут, и…
Бенедикт громко фыркнул:
— Опять ты за свое!
Гвендолин ощутила, как наливаются краской ее щеки.
— Я не видела ни одной, — продолжила она, словно Бенедикт ее и не перебивал. — Хочу сказать, Бенни, если я всю свою жизнь ставила их немногим выше умных зверей, можешь даже не сомневаться: я не одна такая.
— Что с того?
— Разошлись слухи. Поглазеть на сегодняшнюю дуэль явятся все обитатели хаббла. За целое поколение Дом Тэгвинн впервые дает людям из Высоких Домов повод вспомнить о себе. Можешь представить, что люди скажут о Бриджет и ее отце, если она явится на поединок с чертовым котом в роли секунданта?
— Могу, — на удивление серьезно сказал Бенедикт. — Еще как могу, в отличие от некоторых.
