— Простая царапина, — сказал Бенедикт, чье лицо залила краска.
— Он сохранил жизнь людям, — продолжал копьеарх, — включая жизни своих товарищей и большинства воров, не говоря уже о том, какой хаос предотвратил, не позволив похищенным кристаллам всплыть на черном рынке…
Поморгав, он повернулся к Гвен.
— За свои заслуги Бенедикт был удостоен награды, ордена Копья. Мне думалось, вы в курсе.
— Насколько мне известно, он никогда об этом не упоминал, — сказала Гвен, разглядывая Бенедикта в упор. — Впервые слышу об этой истории. Мне ты говорил, что поранил руку на тренировке, Бенни.
Бенедикт свесил голову и придвинул к себе вторую тарелку. С первой он разделался неподобающе быстро, несмотря на все попытки сбавить темп.
Копьеарх улыбнулся.
— Мисс Ланкастер… Можно я буду звать вас Гвен?
— Разумеется, сир.
— Прекрасно. Но тогда вам не стоит звать меня «сиром». Отлично сойдет и простое «Эддисон».
Гвен колебалась, не зная, что ответить.
— Но, сир…
Копьеарх только рукой махнул.
— Этикет мне известен. Но его придумали два века тому назад, когда Грегор Могучий сплотил хабблы и учредил Совет… когда у него еще имелась вся полнота исполнительной власти и армия, способная это подтвердить.
— Сир… Эддисон, сэр, — запинаясь, сказала Гвен. — И все же, вы — наш копьеарх.
Тот рассмеялся.
— Некогда монархия представляла собой вынужденное зло, мисс Ланкастер. Теперь обо мне вспоминают лишь время от времени, что вполне меня устраивает. Ваш отец во главе Совета управляет делами Копья, опираясь на общее мнение представленных там хабблов, и порой это выглядит почти справедливым устройством. Единственным войском, в котором ныне нуждается Копье, остается моя Гвардия, — и по большей части та занята поддержкой гуманитарных акций. Я не правлю своими подданными, мисс Ланкастер, как не правили ими мой отец и дед. Я лишь стараюсь помочь своему народу в моменты, когда эта помощь необходима.
— И все-таки вы — наш копьеарх, сир, — не сдалась Гвен. — Все высшее общество чтит вас. Все мы пользуемся высокой честью служить вам.
— Милостивые Строители, до чего же вы молоды! — криво усмехнулся Эдди. — Подождите, вот я издам какой-нибудь декрет, который урежет их поступления на банковские счета. Тогда, подозреваю, знать почтет меня, собрав вооруженную палками толпу…
Он помолчал, сокрушенно качая головой.
— Все верно, традиция предписывает молодым аристократам добровольно вступать в ряды моей Гвардии, подтверждая этим свой статус. Но это во многих отношениях условный шаг. Если я попытаюсь выйти за отведенные мне границы, они могут подыскать себе другую яркую возможность с честью послужить общему благу.
— Не все разделяют эти мысли, сир, — тихо возразил Бенедикт. — Далеко не все мы видим в вас рудимент былых эпох.
— Точно не Ланкастеры, — добавила Гвен.
— Может, и не все, — задумчиво обронил копьеарх. — Так или иначе, мне хотелось бы знать, почему вы, Гвен, тоже пожелали вступить в ряды Гвардии.
— Я единственный ребенок по отцовской линии, — ответила она.
— И уже по этой причине освобождаетесь от исполнения подобного долга, без ущерба для своей чести и чести вашей семьи. Никто не подумает о вас плохо, реши вы уклониться от службы.
Гвен приподняла подбородок.
— В отличие от меня самой, сир.
Копьеарх откинулся на спинку своего стула, молча разглядывая девушку. Потом заговорил снова:
— Не ждите от меня поблажек, мисс Ланкастер, несмотря даже на свою особую ценность для отцовского Дома. Вы будете исполнять те же обязанности, что и любой другой рекрут. Кое-какие из этих задач могут обернуться риском для жизни. Мне ни за что не вспомнить имена всех мужчин и женщин, что пострадали или оказались убиты, выполняя мои распоряжения. Вы это понимаете?
— Да. Понимаю, сир.
Печально хмурясь, Эдди закончил трапезу и лишь затем повернулся к Бенедикту:
— То же касается и вас, мастер Сореллин. Для выполнения насущных задач я выбираю тех, кто лучше с ними справится. Вы же — человек выдающихся качеств. В прошлом, служа мне, вы подвергали себя смертельной опасности, и это может случиться опять.
— Да, сир, — с такой готовностью согласился Бенедикт, будто копьеарх заметил лишь, что вода мокрая.
Кивнув, Эддисон продолжил говорить:
— В этом году у нас набирается около сорока новых рекрутов и столько же ветеранов службы. В конце учебного цикла подготовки я вновь увижусь с вами обоими, чтобы принять ваши клятвы и подписать контракты.
— Непременно, сир, — сказала Гвен. — Сир…
— Мисс Ланкастер! — с упреком протянул копьеарх.
— Эддисон, — сказала она и тут же добавила: — Сэр.
Улыбка коснулась только его глаз.
— Да?
— Если бы раньше мне было известно, кто вы такой…
— Вы имели бы полное право дать мне тот же отпор, мисс Ланкастер, — твердо продолжил он. — Прошу извинить мою неуместную грубость. Мне очень редко удается развлечься, выставляя себя невежей, — и, боюсь, мое чувство юмора удручающе вульгарно. Льщу себя надеждой, что вы сможете меня простить.
Гвен ощутила, как по ее щекам вновь разливается жар.
— Разумеется, сир.
Внезапно до них донесся низкий, гулкий звон. Кто-то ударил в колокол на главной площади хаббла, поблизости от рыночных рядов.
Бенедикт напрягся. И сразу, одним махом, сунул в рот остаток второй порции пельменей. Гвен машинально придвинула кузену свою тарелку, и тот, не раздумывая, почти наверняка инстинктивно, отреагировал: поспешил разделаться и с ней.
— Ага! — поднял палец копьеарх. — Вроде бы что-то говорилось о назначенной на сегодня дуэли. Причем мне дали понять, что ситуация грозит развиться в нечто крайне неприглядное для обеих сторон конфликта. Вам, случайно, не известны какие-либо подробности, мисс Ланкастер?
Вопрос прозвучал подчеркнуто спокойно, даже дружелюбно, но сами произнесенные копьеархом слова не скрывали его стальной решимости услышать ответ.
— Полагаю, сир, вы уже знаете, что известны.
В улыбке Эдди коротко блеснули зубы.
— Тогда, вероятно, вы планируете довести начатое дело до конца?
— Именно так, — тихо подтвердил Бенедикт.
Копьеарх кивнул.
— За вашими действиями сегодня следят множество глаз, мисс Ланкастер, включая и мои собственные.
Гвен пришлось сглотнуть застрявший в горле комок. Большой колокол ударил еще несколько раз, а потом все стихло.
Копьеарх бросил взгляд в сторону, откуда доносился звук, и вновь кивнул, — несомненно, в знак окончания разговора.
