Гримм поморщился.
Выпрямившись, женщина вернула шляпу на место и пропела:
— Мой милый, дорогой, любимый Фрэнсис! Выглядишь бесподобно.
Продолжая хмуриться, Гримм скрестил на груди руки.
Женщина рассмеялась:
— Фрэнсис, я от души надеюсь, что, не изменив своей очаровательно предсказуемой галантной манере, ты готовишься принять меня. Поднимаюсь на борт. С твоего дозволения, разумеется.
— Кеттл вновь и вновь просил разрешить ему уложить вас наповал, капитан Рэнсом.
— Но ты и слышать об этом не захотел, — с усмешкой ответила Рэнсом. — Нет, только не Фрэнсис Мэдисон Гримм, на службе в эфирном флоте Альбиона. Впрочем, уже не на службе.
Гримм наградил ее кислой улыбкой:
— Заканчивай с подначками, ладно?
Рэнсом прижала ладонь к груди и состроила опечаленную мину.
— О милый Фрэнсис! Ты ранишь меня таким равнодушием.
— Я точно тебя пораню, если, будучи здесь, ты попробуешь стянуть что-то, тебе не принадлежащее.
— Но мне принадлежит все, Фрэнсис, — ликующе возразила она. — Вопрос лишь в том, подозревает ли оно об этом.
Гримм категорично махнул головой в сторону трапа «Хищницы» и сам направился туда, стараясь не спускать глаз с капитана Рэнсом.
Шагая ровно и деловито, женщина прошла по причалу, приблизилась к трапу и взошла по нему с видом странствующего монарха.
— Почетный караул! — рявкнул Кеттл. — Смир-рна!
«Вот-вот, смирно. Тихо и мирно», — напомнил себе Гримм.
Шестеро вооруженных матросов, по трое с каждой стороны от трапа, вытянулись по стойке «смирно»: рука у каждого лежит на рукояти сабли, а готовые к стрельбе перчатки излучают неяркое свечение. Кеттл изобразил равнение на трап и, когда капитан Рэнсом ступила на палубу, прожег гостью особо свирепым взглядом.
— Кеттл, душечка! — обрадовалась Рэнсом. В ее улыбке проскользнуло нечто плотоядное. — Твое колено еще ноет в дождь?
— Так точно, — фыркнул Кеттл. — И я утешаю себя, ломая носы расфуфыренным, горластым, бьющим исподтишка, не платящим по счетам, вероломным олимпийским су…
— Мистер Кеттл, — резким тоном оборвал его Гримм. — Капитан Рэнсом — моя гостья. Вы будете поддерживать дисциплину и проявлять учтивость на борту моего корабля, или мне придется разорвать наш контракт. Я достаточно ясно выражаюсь?
Кеттл оглянулся через плечо, чтобы вперить в Гримма угрюмый взгляд. Хмыкнул. И лишь тогда, повернувшись, отдал капитану Рэнсом показательно четкий салют.
Рэнсом оказала ему ту же честь, с явным удовольствием.
— Разрешение подняться на борт?
— Подтверждаю, — сквозь сжатые зубы процедил Кеттл.
Шагнув вперед, Гримм прочистил горло:
— При определенных условиях, капитан Рэнсом. Кажется, вы вполне знакомы с моими требованиями.
Широко улыбаясь, Рэнсом расстегнула ремни своей боевой перчатки, и Кеттл опасливо приблизился, чтобы принять оружие. Потом она расстегнула пряжку портупеи и передала и ее тоже.
— Доволен теперь?
— Ножи за отворотами сапог тоже, будьте так любезны, — сказал Гримм.
Согнувшись, она вытянула два тонких омедненных лезвия из потайных ножен внутри сапог и, расставаясь с ними, улыбалась без тени смущения.
— Я храню их там, только чтобы дать тебе лишний повод полюбоваться моими лодыжками, Фрэнсис.
— Ценю твою заботу, — безучастно ответил Гримм. — А что заткнуто у тебя за поясом?
Рэнсом сунула руку за спину, и все участники почетного караула пошевелили эфесы своих сабель, удостоверяясь, что смогут мгновенно вытащить клинки в случае нужды.
Улыбка на лице Рэнсом сделалась шире, и она вытащила из-за спины небольшую серебряную флягу.
— Драгоценная капля выпивки, привезенная из Эфосии. Тебе понравится.
— Хватит с меня и прошлого раза, — покачал головой Гримм. — Обойдемся без нее.
Закатив глаза, Рэнсом рассталась и с фляжкой.
— Не вздумай даже пригубить, Кеттл.
— Не извольте беспокоиться, — проворчал Кеттл. — Я знаю, где она побывала.
Этот довод Рэнсом предпочла не услышать.
— Что-нибудь еще, Фрэнсис? — вскинув бровь, покосилась она на Гримма. — Может, мне и вовсе раздеться?
— Не обязательно, — сухо ответил тот.
Рэнсом подмигнула ему:
— Я всегда рада тому радушию, какое мне всякий раз оказывают на борту второго по скорости корабля, бороздящего небо.
При напоминании о результатах гонки Гримм ощутил укол совершенно беспричинного раздражения и с трудом удержался от зубовного скрежета.
— Именно так ведут себя все приличные, культурные люди, капитан Рэнсом. Вместе с тем, полагаю, это может удивить любого, кто исповедует твои моральные принципы.
Это предположение вызвало у нее короткий смешок.
— Я бы сказала, ты превзошел себя, Фрэнсис, будь у меня хоть капля интереса к твоему мнению… — Легким шагом она прошлась по палубе. — Можешь не показывать мне дорогу к своей каюте. Думаю, я найду ее на прежнем месте.
Следя за Рэнсом, Гримм позволил себе медленный выдох. Кеттл подступил к нему с беспокойством во взгляде.
— Эта женщина, — негромко признался Гримм, — выводит меня из себя.
Кеттл хмыкнул.
— Тогда зачем вы на ней женились?
* * *
Гримм проследовал за ней в свою каюту и закрыл за собой дверь. Внутри он прислонился плечами к дверям и сложил на груди руки, — затем в основном, чтобы поддержать правой рукой раненую левую.
— Ну хорошо, Каллиопа, — негромко сказал он. — О чем ты заставишь меня жалеть на этот раз?
Свою шляпу Рэнсом небрежно бросила на его письменный стол, присела на койку и с блаженным видом растянулась на ней.
— Что, если я просто соскучилась? Неужели я не могу навестить старого друга?
— Друга? — безо всяких эмоций в голосе повторил Гримм. — Опыт и здравый смысл подсказывают, что не можешь.
Она ответила озорной улыбкой, и зеленые глаза сверкнули на волевом, скуластом лице. Если Каллиопу изобразил бы художник, никто и не подумал бы назвать эту женщину красивой, и все же ее красота была очевидна: в том, как она держала голову, в блеске глаз, в уверенной плавности движений. Застывшее изображение бессильно уловить подобные черты. Заставить Каллиопу сидеть неподвижно? Невообразимо. Гримму было ясно, что, даже пребывая в относительном покое, Каллиопа была чем-то занята: ее мозг напряженно трудился, сортируя мысли, находя решения, ведя учет всем деталям окружения. Чтобы разглядеть в этой женщине подлинную красоту, нужно видеть ее в движении.
