Спустя полтора часа машина подъехала к парадному входу роскошного здания. Дом, около которого мы припарковались, сложно было назвать просто «домом», это напоминало, скорее, родовое поместье очень состоятельных людей. Оно было выполнено в венецианском стиле, с множеством скульптурированных фонтанов в саду, который утопал в зелени. Огромная терраса с колоннами располагалась перед входом, и прямо над ней нависал такой же огромный балкон.
Мы вышли из машины. Алехандро помог достать из багажника чемоданы и предложил донести их до моей комнаты, но Филипп тут же запротестовал.
— Алехандро, я сам справлюсь, ты можешь быть свободен на сегодня, — произнес он, забирая из рук водителя мои сумки. Забавно, что Филипп так старался вжиться в роль моего парня, что даже не брезговал таскать мои вещи.
Мы поднялись на крыльцо и, когда до входа оставалось не больше метра, Филипп строго произнес:
— Я надеюсь, ты не подведешь меня.
— Я надеюсь, я не подведу себя, — ответила я, но ответ, похоже, удовлетворил мужчину, и он открыл входную дверь.
Еще одно огромное помещение с мраморным холлом, залитым светом, и аристократичными диванами на позолоченных ножках.
— Мистер Ферретти, мы рады, что вы вернулись, — услышала я женский голос, — я немедленно оповещу всех о вашем прибытии.
Женщина была одета в строгую блузку и льняные брюки, возможно она была управляющей в доме. По крайней мере, точно не кем-то значимым для Филиппа, ибо он обратил на нее внимание в последнюю очередь.
— Спасибо, — кивнул он и тут же вернулся ко мне, обольстительно улыбаясь.
Он продолжал быть душкой. Похоже, что ему и правда очень нужен был этот бизнес. Он галантно помог мне снять плащ, а затем, под пристальные взгляды персонала, повел меня в гостиную.
То, что я увидела дальше, заставило мой мир перевернуться. Пентхаус Филиппа был ничтожеством в сравнении с загородным поместьем Ферретти.
Здесь все было в лучших традициях античного барокко. Роскошно, богато и невероятно помпезно.
Паула Ферретти сидела за небольшим столиком на террасе, скрываясь за легким шелком занавесок, которые развевал ветер. Он приносил в гостиную ноты свежести с морского побережья и еле ощутимые ароматы винограда с плантаций.
— Филипп, ты ли это? — я увидела стройный силуэт, приближающийся к нам из-за штор. И через мгновение я встретилась глазами с главной женщиной в семействе.
Она была очень худая, но при этом старалась еще больше подчеркнуть это, очевидно, принимая свою болезненную фигуру за стройность. На вид ей было не больше сорока, но я была уверена, что эффекта гладкой кожи она добилась не без помощи хирургов. На лице была улыбка, но взгляд оставался холодным. Она смотрела на меня так, будто я пришла устраиваться к ним прачкой. И даже мой костюм от Chanel, похоже, не убедил ее, что она может относиться ко мне на равных.
— Добрый день, мисс Ферретти, — произнесла я и чуть было не поклонилась ей в ноги, такое сильное впечатление она произвела на меня.
— Здравствуй, — женщина обошла меня вокруг, точно я была товаром.
— Мама, знакомься, это Жизель. Я обещал познакомить вас, когда приеду в следующий раз. И вот я здесь.
Паула ехидно усмехнулась, осматривая меня с ног до головы. Если она хотела придраться к моему внешнему виду, то у нее ничего не вышло бы. Ибо за время, что я вчера я провела в салоне, меня сделали новым человеком — ухоженным и внешне очень состоятельным.
А затем Паула протянула мне свою руку, и я ужаснулась от вида ее костлявых тонких пальцев, объему которым придавали лишь массивные золотые перстни.
Я без колебаний подала руку в ответ, и, скрепив наши ладони в рукопожатии, Паула вдруг высокомерно произнесла:
— Не думала, что моему младшему сыну по душе столь… — она намеренно выдержала неприятную паузу, — столь щупленькие девочки.
Я удивленно повела бровью и покосилась в сторону Филиппа, чтобы он как-то прервал поток едких комментариев своей мамаши, которая, между прочим, была еще более тощая, чем я, но это не мешало ей находить во мне те же недостатки. Но Филипп точно не собирался заступаться за меня, наоборот, похоже, ему доставляло удовольствие смотреть, как меня унижают.
— К ужину вернется Пабло. Ты предпочитаешь фуа-гра или филе миньон? — обратилась ко мне женщина, а потом уточнила: — Я надеюсь, ты знаешь, что это?
Я, конечно, не была экспертом в вопросах высокой кухни, но мой кругозор все же выходил за пределы собственного носа, потому я, не сдержав мимолетный смешок, ответила:
— А разве этих желтых человечков едят? Я думала, они ненастоящие.
Шутка была стара как мир, но зато Паула наверняка поняла, что я не буду отвечать на ее пустые и провокационные вопросы, потому в следующую секунду она даже позволила себе улыбнуться.
— Филипп, покажи гостье дом. У меня еще есть дела, которые я бы хотела успеть сделать до обеда.
На меня она больше не смотрела, и я даже не знала, что делать в таких ситуациях, стоит ли благодарить ее за прием или просто игнорировать.
Филипп молча кивнул, а затем, схватив меня под руку, вытащил в холл. Персонала здесь уже не было. Наверное, насмотревшись на меня — первую, и, вероятно, последнюю девушку Филиппа — все разбрелись по дому и занялись делами. Едва мы завернули за угол, мужчина сильнее сжал мое запястье, словно я могла вырваться и убежать от него.
— Что ты творишь? — зашипел он гневно мне на ухо.
— О чем ты?
— Ты должна была быть милой с матушкой! Шутки про миньонов! Тебе сколько лет?
Я пожала плечами. Пусть шутка была и неудачной, но зато эта женщина отстала от меня.
— Успокойся. Я ведь не хамила ей. Просто попыталась избавиться от ее нападок, пока ты стоял в стороне и наблюдал, — я недовольно отпихнула мужчину в сторону, потому что мне уже надоело, что он все время загонял меня в угол, когда пытался заставить делать то, что он хочет.
— Мне не нравится такая стратегия, — заявил он и снова навис надо мной, — по моему плану ты должна быть романтичной дурочкой. Восхищаться моей семьей, мной и всем, что тебя окружает.
Я закатила глаза. За работу актрисы мне доплатят?
— Это в контракт не входило. Почему я не могу себя вести так, как захочу? Твоя семья возненавидит меня в любом случае, так почему я не имею права от них защищаться?
— Ошибаешься, дорогая, — я ощутила, как гнев Филиппа завладевал им, и это было устрашающе, — в контракте написано, что в моем присутствии ты обязана выполнять все распоряжения, которые напрямую не угрожают твоей жизни. Потому, увы, если хочешь еще когда-нибудь увидеть свободную и беззаботную жизнь, учись быть ласковой, — в эту секунду он едва коснулся пальцами моей шеи, плавно опуская руку вниз. Был бы на его месте любой другой столь симпатичный мужчина, я наверняка испытывала бы возбуждение, но Филипп напоминал мне маньяка. Потому в такие моменты я представляла лишь, как он приставляет мне нож к горлу.
