Камёлё не стала этого дожидаться. Да, она не хотела раскрывать свой голос, но все еще оставалась телепатия. В мгновение ока она вложила в голову противника образ Парлӱксӧэля, верховного жреца с Пертӱна. «Планетарная Церковь старой Ӧссе имеет более высокий статус, чем представительство на Земле. Приказ Парлӱксӧэля имеет больший вес, чем слово Маёвёнё. От имени его – пусти меня!» И в ту же секунду напряглась и изо всех сил дернула руками.
Она знала, что, если ошиблась в своих предположениях, мужчина просто посмеется над ней. Однако Маёвёнё всегда боялась бунта, потому заботилась, чтобы повиновение всех ее глееваринов было обусловлено постгипнотическим приказом. Камёлё эта мера была прекрасно знакома. Она сама когда-то едва избежала такой корректировки свободной воли.
Мужчина замер. Его мышцы на мгновение расслабились – это была непроизвольная физическая реакция, секундный паралич оттого, что подсознательная выученная преданность вступила в конфликт с противоречивым приказом. Камёлё стряхнула его с себя. Вскочила на ноги и тут же нанесла ему несколько быстрых ударов.
Глееварин застонал. Закрылся поднятой ладонью. В воздухе заблестели молнии.
Камёлё ударила обеими руками одновременно. Она слышала, как мужчина хрипит и его защита ослабевает. Последний сокрушительный удар. Глееварин отступил и рухнул на клумбу.
Камёлё выпрямилась. Она смотрела на его неподвижное тело, один страх в ней противоречил другому. Страх, что он мертв… наряду со страхом, что он еще жив; боязнь глееварина наряду с боязнью последствий его смерти. Но в тот момент она уже чувствовала, как в нем гаснут сознание и жизнь… и слышала в ушах несколько последних ударов его сердца. Тут ее желудок скрутила волна тошноты от напряжения. «Умри, – говорила она ему. – Замри. Не двигайся». Еще несколько секунд она сама задерживала дыхание и сжимала кулаки, будто могла таким образом задушить в нем последние признаки жизни… не дать им разгореться снова. Но это мимолетное ощущение, эта сомнительная случайность, которую люди воспринимают как бытие, исчезло без следа, а ночь и тишина влились и затопили ее и мертвого, как вода из прорвавшейся плотины. Она действительно убила его. Рё Аккӱтликс!
Сквозь пелену шока Камёлё торопливо размышляла. Что теперь делать? Утром найдут труп. Начнут расследование. Раз в дело не должна вмешиваться земная полиция, эта оплошность останется исключительно между ӧссеанами.
Только Маёвёнё может это сделать.
Камёлё наклонилась и перевернула глееварина на спину. На поясе рядом с наручниками был пристегнут нож. Она взяла нож куском ткани, чтобы не оставить отпечатков, распорола пончо мертвого на груди и вырезала на его коже треугольник и знак зӱрёгала. Тело обмякло, из раны все еще сочилась кровь. Камёлё закрыла ее кончиком пончо.
Она планировала воспользоваться телекинезом, затащить труп в такси и отправить его по кольцевому маршруту, который закончится во дворе Церкви. Когда подчиненные верховной жрицы получат этот дар, у них могут возникнуть сомнения в подлинности знака, но такой предлог они с удовольствием примут. Маёвёнё не желает, чтобы зӱрёгал находился на Земле, так что по подозрению в убийстве, весьма вероятно, изгонит его из Солнечной системы.
Но в то же время она сама обязательно постарается выяснить, что здесь случилось на самом деле. Отправит других глееваринов.
Камёлё осмотрелась. Нужно позаботиться, чтобы это место никто не нашел. И даже если его найдут, следов быть не должно. Она проверила, не осталось ли обрывков ее разорванного платья. Сняла туфли, потерявшие после битвы оба каблука, которые тут же нашлись в земле на клумбе. Что касается обуви – это дело серьезное, как и с одеждой, кровью и украшениями. Любой личный предмет, который часто используется, сохраняет отпечаток своего владельца. Если такая вещь – вольт – попадет в руки глееварина, он сможет узнать о владельце практически все. Туфли даже не пришлось бы обнюхивать – все равно он нашел бы ее быстрее, чем любая охотничья собака. Камёлё верила, что сможет вмешаться в протонацию и запутать глееваринов так, что они не найдут этот сад; но в любом случае нельзя было оставить после себя ни одной нитки.
В протонации она выяснила, как расположены уличные камеры, нашла путь, который не попадает в объектив, и оттащила тело через сады на дорогу. Даже с использованием телекинеза дело было тяжелым. Камёлё запихнула тело в такси, запрограммировала его на длинный кольцевой маршрут, заплатила анонимными купонами и выскользнула из закрывающейся двери. Еще до того, как появились первые утренние пешеходы, она скрылась в другом такси. Снова заглянув в протонацию, уничтожила всю информацию о себе.
«Да придет тьма! А когда будет идти мимо, пусть поможет мне подтереть следы!» – крутилось у нее в голове.
Нет никакой Камёлёмӧэрнӱ. Никогда не было. И уж точно не здесь.
Глава одиннадцатая
Мандала Трэвиса
Большой босс Роберт Трэвис сидел в своем высоком кожаном кресле в шикарно обставленном офисе в здании «Спенсер АртиСатс». «Старо, но проверено – еще со времен, когда люди изобрели трон, – думал Лукас, бесконечно долго ожидая, когда высочайший из высочайших закончит говорить по телефону. – Столько веков, Рё Аккӱтликс, мы боремся за высокие спинки, и до сих пор никто не понял, что высокие кресла отбрасывают длинную тень! Сколько заговорщиков может поместиться в твоей, Трэвис?» Огромный полированный дубовый стол Трэвиса стоял в дальнем углу слева от двери – так, чтобы спину охраняла стена. «Пожалуйста, еще один атавизм. На этом месте в избе традиционно стоял алтарь и сидел старейшина – там в человеческом жилище с незапамятных времен был красный угол. Ты выбрал это место совершенно закономерно, однако в то же время совершенно нечаянно. Уррӱмаё, сказали бы ӧссеане. Мы решаем словно в тумане».
Трэвис кого-то ядовито ругал по телефону, и его лицо было полно яростного энтузиазма: «Ты только посмотри, Лукас Хильдебрандт, сколько у меня работы; посмотри, как все передо мной трясутся!» Ожидалось, что Лукас оценит и то и другое, но проведенное им небольшое частное расследование условий в «Спенсер АртиСатс» лишило его последних иллюзий относительно Трэвиса. Его повышение было, по сути, результатом борьбы за власть совершенно разных людей – а многие приказы, которые он демонстративно раздавал из своего возвышенного кресла, были придуманы совсем другими головами. Теперь Лукасу стало ясно, что интервенцию в пользу Совета нужно проводить с другой позиции и в другом офисе. Но сегодня он пришел сюда не за этим, хоть и собирался притвориться, если больше ничего другого не останется.
На самом деле ему нужно было кое-что именно от Трэвиса. И нужно было лично ему.
Его взгляд невольно вернулся к стене рядом с дверью, которая находилась прямо напротив стола Трэвиса. Еще одно архетипичное место: точка, с которой начинается Путь, – но это уже не из земных традиций. И то, что на ней висело, тоже было совсем не земным: никаких туземных масок, изящных репродукций китайского фрактального искусства, переоцененной техноготики или же безвкусных голографических пейзажей – обычных видов декора в крупных компаниях. Это было значительно интереснее… и значительно более пугающе. «Куда бы я ни пошел, везде натыкаюсь на Ӧссе, – мрачно подумал Лукас. – Как отвратительно».
